Никто не смеялся, не ухмылялся и не ехидничал. Мы только что провели похороны Элиона, и я своими глазами убедилась в его смерти. Я была свидетелем его последнего вздоха, но в прошлые дни сама же отказывалась принять произошедшее. Я так много и убеждённо повторяла своё «этого не может быть», что вчера Веста расплакалась, боясь, что всё-таки яды повредили мою нервную систему. Хотелось бы, чтобы это было так, но я просто держалась за стадию отрицания, как за последнюю щепку, не позволяющую мне утонуть.
В моей реальности Эль не мог умереть. Он был слишком важным, слишком смышлёным, слишком сильным и везучим, чтобы вот так исчезнуть. Он был из высшего рода, треклятым племянником архонта, и я боялась его при наших первых встречах. Меня начинало тошнить при каждом воспоминании о его обожжённой коже. Веста сказала, что он был обречён, как Авила и Деклан. Сказала, что добил Элиона не огонь, а именно металл в организме.
Все дни в кровати я жила в своём мирке отрицания, уже сама просила Гипноса дать мне макового нектара. Жаждала получить его из рук бога безмолвного сна, чтобы окунуться в необходимую молчаливую тишину без сновидений. Отсутствие картинок, мыслей и воспоминаний. Я подсела на это, как на наркотик, избегая любого упоминания о боли.
И сегодня моё беспамятство отобрали, бросив в реальность. Я видела тело Элиона, которое передали даории. Гипнос скрыл большую часть увечий при помощи иллюзий, Элиона переодели в богатые одежды его Дома и уложили среди цветов в роскошный гроб. Сотни людей пришли с ним проститься, его мама рыдала, не переставая, Весту била мелкая дрожь, Аника и Мейв с Иво не могли скрыть горя на лицах. Я в последний раз прикоснулась к руке и волосам Эля, не в силах заплакать. Оцепенела, лишилась голоса, глядя вместе с архонтами, как горел гроб на специально сооружённом кострище. Я даже не уверена, что видела происходящее, уставившись вперёд остекленевшим взглядом. Все похороны я простояла, несмотря на то, что это ухудшало моё состояние. Иво в качестве молчаливой поддержки был рядом, держал меня под локоть, когда я невольно начала раскачиваться. Он же без единого слова протянул мне платок, заметив выступившую на губах кровь. Рот и горло продолжали кровоточить. Я скрыла это проявление слабости, приложив ткань к губам.
Горе, безысходность, боль, отчаяние. Всё это не смеет выходить наружу, пока я среди архонтов. Те смотрели на меня с сочувствием, но я не доверяла никому из них, догадываясь, что у этих поблажек есть срок. Он может закончиться уже завтра.