Я задумалась, но из сотни жужжавших в голове умозаключений вслух произнесла только одно:

– Теперь я понимаю желание Повелителя Смерти отомстить нашему отцу. – Поймав затравленный взгляд Серафимы, я со всей серьезностью призвала ее к правде: – Ты должна поведать Аваддону о ребенке. Он заслуживает знать, что ты никогда не играла с его сердцем.

От воспоминаний о том, как по супругу ударил мой выбор в зале Совета, стало тошно.

Проклятье! Я повторила «подвиг» Серафимы!

– Не могу, – призналась девушка. Еще одна скатившаяся по ее щеке слеза упала на платье и впиталась в ткань. – В мире живых я даже говорю с трудом, а чтобы явиться духом на пару секунд, приходится столетиями копить энергию.

Неожиданно Серафима убрала руку от моей груди, и телом вновь завладел здешний мороз, уничтожающий все живое магией.

– Помоги Вериилу обрести покой!

Холод усиливался. Я всмотрелась в зеркало и, последовав советам Серафимы, приказала теням отступить. В уголке сознания дрогнула частичка золотинки, и прутья клетки, за которой я ее прятала, треснули. Встав с кровати, почувствовала, как она, точно настороженное животное, постепенно наполняет вены, выбираясь из заточения. Я больше не боялась ее, принимая в себя все, что таила древняя магия. Готовясь прорываться сквозь вязкие границы в реальность, я смешала ее с теневой силой, заполняя тьму многовековым светом.

– Скажи, как вытащить тебя из лап межмирья.

Серафима горько усмехнулась, а ее зрачки удивленно расширились, когда мою серую кожу подсветило золотое сияние:

– Peccata vetera habent umbras longas et rationem dolentem…[19]

* * *

Прохождение через владения серости забрало все силы. Я надеялась, что освободившаяся золотинка поможет избежать тошноты и чувства, будто тебя проталкивают сквозь плотную вязкую субстанцию, но чаяние на Небесную магию рухнуло, стоило реальности воспротивиться возвращению теневого призрака.

Противостояние неосязаемости и материальности продлилось всего пару минут, но показалось, что минули столетия. Я ворвалась в «жизнь», грузно упав на колени в центре комнаты. Ноги пронзила боль, я пошевелила плечами, стараясь сбросить налипший на них холод межмирья. Пока приходила в себя, открывая и закрывая рот, чтобы унять писк в ушах, в лицо пахнуло теплом зажженного камина.

Значит, не показалось. В комнату в самом деле кто-то заходил.

Отяжелевшие кости ныли, я с трудом заставила себя встать и отряхнуть юбку от пыли. Меня все еще пошатывало, поэтому первые шаги получились неуклюжими, похожими на неуверенную походку ребенка.