Я отстраняюсь и смотрю в ее небесно-голубые глаза. Ловлю себя на мысли, что в этот момент мир окрашивается им под стать. Мир застывает. Мир звенит, а я хочу сказать что-то важное, чтобы стало полегче, потому что от напряжения начинают болеть грудь и голова.

Так быть не должно.

– Ты хочешь рассказать о нас всему миру? – шепчет она.

– Я хочу, чтобы ты не боялась того, что тебя кто-то любит. – Я смотрю ей в глаза уже без всякой улыбки.

Она будто задерживает дыхание и до боли царапает мне бедро ногтями. И становится легче. Воздух начинает входить в легкие без преград, шум в голове стихает. Это ощущение непередаваемой легкости, словно с плеч спал тяжелейший груз.

– Что? Я ведь тебе даже не нравлюсь…

– Не нравишься. – Приближаюсь, наклоняюсь к ней и убираю с лица волосы, еле касаясь скул. – Я в тебя влюблен, – говорю я, а она стекленеет. Было бы смешно, если бы оказалось, что я Лискину просто выдумал и волшебные слова разрушат чары. – Довольно давно.

– Костров! – Она прижимает пальцы к губам, смотрит то на мое лицо, то на фитнес-браслет. Затем тянется к нему, чтобы оживить, следит за моим зашкаливающим пульсом, за глазами и губами. – Костров, ты с ума сошел…

По ее щекам бегут слезы, губы дрожат и кривятся.

– Эм-м, это нормально? Ты плачешь после моего признания. Так и надо? Мне погуглить?

– Костров! – Она несильно бьет меня в плечо и в грудь.

– Теперь ты меня бьешь, Ась. Я тебя сломал?

– Костров, блин! – И снова удар. – Я…

– Не отвечай пока ничего, я не хочу.

– Эй, я…

– Тише. Не торопись. У меня было очень много времени, чтобы это понять, и я просто подумал, что… Почему бы тебе не знать. Время не лучшее, но ты так красиво тут рассуждала, что я уже должен был сказать. Я не знаю, как это работает, но вот интересное наблюдение: в какой-то момент это уже невозможно удержать в голове. Как-то так.

– Костров, послушай меня…

– Я долгое время был уверен, что не нужен тебе и все такое, но сегодня почему-то решил, что мне, во-первых, плевать, а во-вторых, ты в моей постели. Я просыпаюсь, и ты тут. Ты меня постоянно обнимаешь, целуешь, трогаешь. Честно, у меня уже мозоль на ладони – ты ее сжимаешь без остановки. Я явно тебе нравлюсь. Нужно быть полным болваном, чтобы это не понять.

– За что мне столько откровений в один день? – еле слышно вздыхает она и закрывает ладонями лицо: всхлипывает и шепчет что-то невнятное.

– Ну все, успокойся. Я. Тебя. Люблю.