Оля и Аня заваливаются спустя три часа, чтобы попрощаться и поехать домой. Они обе заплаканные, но уже совсем не злые. Аня смотрит на меня почти с сожалением. Хоть что-то новое. Мне кажется, что лед тронулся наконец. И становится тепло на душе.

То, чего мне так не хватало. Три часа с Яной и Леной в разговорах взахлеб выворачивают наизнанку, и я честно делюсь тем, что у меня внутри, и говорю о многих вещах. Так странно обсуждать свои страхи прилюдно, разбирать каждый из них на детали. Проговаривать и слышать в ответ, что я не одна такая. Что никто ничего о своей жизни на самом деле не знает. Я говорю: кажется, единственное, что я люблю, – это кино и швейная машинка. Старушка и гипсовый кот Персик. А слышу, что Яна до чертиков боится брака и совсем к нему не готова. Лена мучается от синдрома самозванца и смелая только в сети – в жизни же двух слов связать не может и вот-вот погрузится в депрессию: последние полгода боится выходить из дома.

Проблемы, оказывается, есть у всех.

И я нормальная. Вообще-то даже не самая потерянная. У меня есть не так уж и мало – Костров, например. Вспоминаю про это и зависаю у окна, глядя, как он там сидит за столом с ноутбуком, то и дело поглядывая на мои окна.

– Ась! – Аня заставляет к ней обернуться.

– М-м?

– Мы пошли.

Вижу, что девочки уже оделись, как будто я выпала не на минуту, а на целый час.

– Нас Оля развезет по домам.

Как только про нее заходит разговор, Оля машет ключами и улыбается мне:

– Посидим завтра в обед в кафе?

Я смеюсь, а потом начинаю плакать, как настоящая истеричка, и Аня делает то же самое, прежде чем меня обнять.

Нам еще говорить и говорить, но я уже верю, что только о хорошем. Девочки уходят, я бросаюсь к кухонному окну и вижу, что жалюзи закрыты, свет выключен. Полночь, Тимур мог лечь спать, хоть и обещал, что дождется. А я слишком переполнена счастьем, чтобы им не поделиться.

«Ау, ты где?»

«Работал».

«А сейчас?»

«А сейчас шнурую кроссовки».

Он скидывает фото кроссовок, отчего у меня сердце стремится к черной дыре, недавно открытой одним талантливым астрономом Костровым.

«Открыто, я в ду́ше».

Костров читает сообщение, но не отвечает. Я ставлю телефон на зарядку, открываю дверь и скрываюсь в ванной комнате. Стою, вцепившись в раковину, и вспоминаю, как когда-то вот так же стояла и казалась сама себе жалкой. А теперь наоборот – радуюсь отражению.