– Мне кажется, ты крутая, – улыбается Тимур. – Или ты тоже больше не думаешь, что «никакая»?

– Не думаю. Мне кажется, я меняюсь. Когда я говорю тебе про то, что люблю кино, у тебя такие глаза, будто я заговорила на клингонском. Когда я сшила тебе футболку, ты час ходил в ней и удивлялся, что она настоящая и не из магазина. Мне казалось, что я не пару кусков ткани сшила, а покорила Эверест. Но ты не зазнавайся! – Я наблюдаю за его лицом – он смеется. – На самом деле в тот момент, когда я ушла и осталась одна, мне было так страшно! А стоило этот страх победить, и жизнь вдруг оказалась чуть проще и светлее. Я себя начала уважать. Потом стала искать новые поводы, чтобы себя ценить. Вот, нашла смелость с Аней наладить отношения. Не знаю, что из этого выйдет, но надеюсь, что-то хорошее. Если сяду на мотоцикл или продам его, наверное, мне станет еще лучше.

– Ты давно поняла все, что только что мне рассказала?

– Это приходило постепенно.

– А если продашь Старушку, что сделаешь? Есть план?

– Чертов английский язык. Я тупая как пробка.

Тимур хохочет.

– Что смеешься? Это правда! Какой мне диплом, если я ни черта не знаю! Вложусь в образование. И в новую швейную машинку. Буду шить, пока руки не отвалятся. Как же я это люблю! – Вздыхаю и кладу голову Кострову на плечо. – Почти как тебя, но чуть больше. И проектор хочу. Правда, опять придется перекрасить стену в зале, но ничего.

Мы почти час торчим на обрыве и к закату едем домой. Проходя мимо мемориальной доски, обращаю на нее внимание. С горечью замечаю, что она была красивой без этой надписи. Быть может, дождь и ветер сотрут все, что сделал Егор?

По дороге снова открываю окна. Вечер аномально теплый, ветер ласковый. На заднем сиденье Вячеслав, счастливый, подставляет морду сквозняку. Я чувствую себя в своей тарелке, чувствую любовь, умиротворенность, осеннюю нереальную атмосферу, по которой буду скучать весь год – да начну сразу после первых заморозков. Когда грязь покроется корочкой льда и захрустит под каблуками.

– Эй, Ась!

Я долго сижу без движения, уже остановившись у гаража. Замечательный был день. А мне даже не с кем им поделиться толком.

– М-м?

– О чем думаешь?

– О нас.

– Что случилось? – Он хмурится, но я не вижу тревоги.

– Я, наверное… Мне до тошноты страшно, и я очень устала.

– Ты все решишь, когда будешь готова. – Тимур улыбается и сжимает мои пальцы. – А теперь ты необходима мне в качестве водителя, потому что мне нужно в магазин – пополнить запасы, а потом в офис, так что бери книгу, и пошли.

Я думаю о словах Кострова и о Егоре, который сидел со своим котенком на остановке. Если тот пьет таблетки, быть может, уже нечего бояться? Он адекватнее, чем когда-либо. Стрессанул, ушел в депрессию, и прошло.