Когда мы заезжаем на территорию заброшенного исследовательского института, за которым простираются засыхающие и гибнущие сады, на меня накатывает волна ностальгии. Это место всегда навевает тоску, а я все равно сюда упорно еду.

Мне нравится, как природа берет свое. Трава будто хочет уподобиться деревьям и тянется ввысь, хмель пророс в старинной побитой чаше фонтана и даже пытается сменить облицовку – на дне валяются оторванные плитки. У входа высоченная мемориальная стена с героями труда и бывшими директорами.

– Ася! – тихо зовет Костров.

– М-м?

– Давно тут была?

– Прошлой осенью. – Я пытаюсь отобрать резиновое колечко у Вячеслава, предоставив Тимуру возможность самостоятельно погрузиться в атмосферу этого всеобщего запустения.

– Смотри. – Он кивает на мемориальную доску, выглядящую как погребальная плита кого-то очень важного, и я тут же застываю.

Черной краской поверх старых фотографий и вошедших в историю фамилий написано: «Пошла ты к черту, Ася Лискина».

– Это он, – шепчу я стене.

– Ты в порядке?

– Нет, но это совсем не важно. Я устала, что Егор повсюду. Я не помню ни одного дня, чтобы он не путался под ногами. Неужели это не закончится?

– Поставь сама точку. Скажи ему все.

Для Тимура это так просто. Просто прийти и сказать, что с другим. Просто признаться хозяину, что временно послужу другому. Просто сказать «Все кончено» с каких-то пор недостаточно. Моя жизнь как будто принадлежит Колчину.

– Видеть это не хочу. Пошли уже.

Призрак Егора снова со мной, кто бы сомневался. Даже поездка за город ничего не изменила.

Мы идем к обрыву и старой беседке, садимся на лавку и долго безмолвно смотрим на обмелевшую реку, перебирая пальцы друг друга, соприкасаясь плечами и руками. Вячеслав носится то в одну сторону, то в другую, приносит нам шишки и ветки, чтобы мы сторожили. В итоге на лавочке накапливается целая гора всяческих сокровищ.

– Расскажешь, что у тебя с мотоциклом? Я помню, что на первом курсе он все время стоял на парковке.

– Я где-то год назад попала в аварию. – Невольно тру плечо. – Не могу сказать, что меня собирали по кусочкам, это не так. Даже шрама не осталось. Но было сильное сотрясение, а потом головная боль и бессонница.

– Как так вышло?

– Мы с Егором в очередной раз поссорились. Я сказала, что уеду. Он забрал кошелек и телефон. Дал мне полтинник и посмеялся, что я не пересяду на маршрутку, после того как почувствовала вкус хорошей жизни. Я, разумеется, ушла. И села за руль, хотя знала, что не стоит. И он знал, что отпускать меня не нужно. Он видел, что я взяла ключи.