Каждый раз, когда Солярис говорил о Сенджу, с его лица не сходило благоговейное выражение. Солярис доверял ему, потому что восхищался. При каждой встрече с ним он даже приоткрывал от удивления рот, как наверняка приоткрыла бы его я, повстречайся мне живая Дейрдре. Остальные Старшие, по слухам, и впрямь никогда не покидали Шеннбрунна – комнаты, что служила им и залом совета, и домом, – потому и немудрено, что именно Сенджу пользовался таким уважением среди сородичей. Он сохранил близость к простому народу, а вместе с тем и добросердечность, пусть её и притупляли прожитые века. Сенджу всегда помогал, если мог помочь, и этим действительно нельзя было не восторгаться.

– Тем не менее братьям я тоже расскажу правду, – добавил Солярис немного погодя, и я почувствовала, как моё беспокойство нарастает. Неужели он готов пойти даже на это лишь ради того, чтобы я не прибегала к сейду? – Чем больше драконов ищет разгадку, тем больше шансов её отыскать. Лучше я сам рискну получить нож в спину, чем сразу подставлю спину твою. Но начнём мы с Сенджу. Он сейчас наверняка слушает, как его воспевают.

– Воспевают? – переспросила я. – Надо же. А он не похож на того, кто любит потешить своё самолюбие.

– Не в самолюбии дело, а в красоте. Сейчас сама поймёшь.

Мы и впрямь нашли Сенджу на крыше здания, которое Мелихор окрестила во время экскурсии Тиссо ре Дьян. Даже до того, как я вспомнила об этом и как оттуда раздались молебны, я поняла, что это аналог человеческого неметона – святость места выдавала его безупречность. Хоть любая постройка в Сердце и выглядела как произведение искусства, Тиссо ре Дьян выделялся даже среди них: высокий, остроконечный и многоугольный, будто бы из матового стекла, похожего на лёд или на отложения морской соли. Вопреки известной любви драконов к ярким цветам и драгоценностям, Дом Старших выглядел монотонно и даже не блестел, но дух перед ним почему-то всё равно захватывало. Быть может, оттого, что, когда внутри этого неметона пели, казалось, что поёт всё Сердце: голоса драконов, собирающихся на рассвете, напоминали звон колокольчиков, но при этом тянулись, словно древесная смола. В отличие от вёльв, драконы не использовали слов – это был чистый звук, то низкий, то высокий, но всегда мягкий и летящий далеко-далеко за пределы острова.

Неудивительно, что Сенджу предпочитал встречать день именно здесь, болтая ногами на краю крыши, пока там, внизу, пели в его честь. Он так и не сменил одежду – свою красную рубаху – с нашей последней встречи. Но, в отличие от меня и Сола, выглядел бодрым и свежим без каких-либо признаков усталости на вечно юном лице.