Мне еще никто никогда не говорил этих слов, и на секунду я теряю дар речи, потому что у меня пересохло во рту.
– Вы не обязаны мной гордиться, – наконец выдавливаю я из себя.
– Гордятся не по обязанности. – Он аккуратно раскладывает инструменты рядом с деревянным бруском.
– Я не могу этого знать.
Я хочу взять лобзик, но, когда берусь за ручку, мою руку пронзает адская боль. Я стискиваю зубы и все равно продолжаю держать его, но после пары попыток понимаю, что из этого ничего не выйдет.
Внутри меня нарастает гнев. Я знаю, что неразумно сердиться после избиения, под которое я подставился нарочно, но от этого моя ярость не утихает. Мне плевать на все эти удары, плевать на сотрясение мозга и выбитое плечо, но что до кисти руки и этого последнего урока… то, что мне придется его пропустить, напрягает меня больше, чем я готов признать.
– Вряд ли мы сегодня сможем позаниматься резьбой, – говорит Уотерс, и в его голосе с четкой артикуляцией нет ни капли сожаления.
– Я справлюсь, – отвечаю я сквозь зубы. – Мне просто нужен другой инструмент.
Но что бы я ни пытался использовать – нож для резьбы, стамеску, долото, – я не могу добиться нужного результата.
Наконец я сдаюсь, досадуя на свое бессилие, и, швырнув стамеску на верстак, начинаю смотреть в окно.
– Вы можете идти, – небрежно говорю я Уотерсу. Ведь он, в конце концов, всего лишь мой домашний наставник.
За моими словами следует долгое молчание, затем вздох, словно исходящий из самых глубин его существа.
– С тобой все будет хорошо, мой мальчик.
– Я могу за себя постоять, пусть даже теперешний мой вид говорит об обратном.
– Я никогда в этом не сомневался. – Он кладет руку мне на плечо, и я не могу не думать о том, что сейчас он дотронулся до меня впервые за все те десятилетия, что учит меня.
– На тот случай, если мне больше не представится случай сказать тебе это, для меня было большой честью быть твоим наставником все эти годы. Я…
– Вы не обязаны это говорить, – отвечаю я, чувствуя, что мое сердце начало биться в два раза быстрее.
– Я вообще не обязан говорить хоть что-то, – резко бросает он, артикулируя слова еще четче, чем обычно. – Однако это не умаляет правдивости того, что я
Он замолкает, делает глубокий вдох и медленный выдох.