От этой мысли мне становится грустно – когда я думаю о Джексоне, мне теперь всегда становится грустно, – так что я прячу ее в папку с теми вещами, которыми я займусь тогда, когда мне не будет казаться, что мой мир охвачен огнем.

Такое время наступит, правда? Я просто не знаю когда. Может быть, прямо сейчас. В этот момент, когда я охвачена чувством, что все происходящее правильно. Да, непривычно, ново. Но правильно.

– А как насчет тебя? – спрашиваю я, потому что в этом участвую не только я, но и он. Значение имеют не только мои чувства. – Тебе хорошо?

– Да, отлично, – отвечает он.

От этих слов и от тона, которыми он их произнес, я хочу взлететь с этой крыши. Прежде я никогда не чувствовала ничего подобного. Никогда не чувствовала себя так, будто мое тело вот-вот раскроется, распахнется, превратившись в нечто… большее.

Это придает мне такую смелость, какой я не знала прежде. Возможно, именно поэтому я поворачиваюсь, смотрю на Хадсона и кокетливо спрашиваю:

– В самом деле? А почему?

Он смеется, и в его синих глазах вспыхивает пламя, когда он отвечает:

– Думаю, ты и сама знаешь.

– Да? – Я делаю вид, будто думаю. – Не могу вспомнить. Возможно, тебе надо…

– Освежить память? – договаривает он, подняв брови, и мне кажется, что его взгляд стал еще более пылким.

– Может, и так. – Я пожимаю плечами, напустив на себя безразличный вид.

– Да, в самом деле, – соглашается он, и становится видна эта его чертова ямочка. Но, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня снова, в небе над нами и вокруг нас взрывается фейерверк.

Я поворачиваюсь и смотрю, как фиолетовое небо освещают всполохи петард, красных, белых и золотых. Люди внизу хлопают в ладоши и радостно кричат.

– Они хорошо умеют устраивать праздники, верно? – замечает Хадсон.

– Верно, – соглашаюсь я. – Но ты и сам устроил отличный праздник.

– В самом деле? – Его глаза потемнели, он лукаво улыбается.

– Да, у тебя это здорово получается. – Я поворачиваюсь к нему всем телом, обвиваю руками его талию, прижимаюсь щекой к его груди, чтобы слышать биение его сердца, стучащего быстро, как отбойный молоток.

– А что ты хочешь делать дальше? – спрашивает он, пока вокруг нас продолжают взрываться фейерверки. – Мы можем остаться здесь, наверху, или вернуться на фести…

Он замолкает на полуслове, когда в небе вдруг загорается полоса огня.