На остальных трех сторонах крыши этой башни имеется ограждение, доходящее мне до талии, а на этой стороне его нет – так что перед нами открывается потрясающий вид на городские огни и фестивальное убранство, но при этом до нас почти не долетает шум.
– Насколько высокая эта башня? – спрашиваю я, снова посмотрев вниз и думая, что Дымка, должно быть, чуяла нечто, о чем я не подозревала, когда отказалась взбираться сюда вместе с Хадсоном. Сейчас она бегает где-то внизу и, вероятно, сооружает для Хадсона еще один букет цветов.
Он подходит ко мне и становится рядом.
– В ней двенадцать или тринадцать этажей. А что?
– Да так, ничего. Интересно, через сколько секунд я разобьюсь насмерть, если упаду?
– И при этом люди обвиняют в пессимизме меня, а не тебя, – замечает он, покачав головой. – Не беспокойся, Грейс. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
– Это ты сейчас так говоришь.
– Я получил ожоги, спасая тебя от дракона, и это произошло меньше чем через час после нашего знакомства, – напоминает он мне. – Так что я говорил это всегда.
Он прав. Так и было.
– А я поблагодарила тебя за это?
– Я не хочу твоей благодарности, Грейс.
– А чего ты хочешь? – шепчу я и тут же мысленно ругаю себя, потому что я совсем не уверена, что мне надо слышать ответ на этот вопрос.
Но оказывается, что я зря беспокоилась, поскольку Хадсон уклоняется от ответа.
– А чего хочешь
На языке у меня вертится тысяча ответов, одни правдивы, другие лживы, и все они таят в себе опасность. А потому я глотаю их все, кроме самого безобидного:
– Танцевать. Давай я тебя научу. – Я протягиваю ему руку.
Похоже, это его развеселило.
– Я никогда не говорил, что не умею танцевать.
– Нет, говорил. На площади, когда я пригласила тебя на танец, ты сказал, что не танцуешь.