– Интересный ответ. Ты не хочешь просветить меня насчет его значения?

– Вообще-то да, хочу. – Но прежде, чем я успеваю что-то сказать, срабатывает и начинает звенеть напоминание, которое я поставила. Я вздыхаю. – Но с этим придется подождать. У нас есть пять минут, чтобы добраться до веранды. Что-то подсказывает мне, что Куратор не терпит, когда кто-то опаздывает.

И, схватив Хадсона за руку, я тяну его к двери.

Однако он не сдвигается с места.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– По-моему, это я должен спросить тебя, в чем дело. – Она смотрит мне в глаза. – О чем ты хотела поговорить?

Я хочу сказать ему, что это пустяки, но ведь это неправда. А мы с Хадсоном не лжем друг другу даже в мелочах. Я и так слишком много лгала себе самой – а значит, и ему – в начале наших отношений, и это только причинило боль нам обоим. И я больше не хочу причинять ему боль враньем.

Поэтому вместо этого я говорю:

– Ни о чем таком, что не могло бы подождать.

Он вскидывает обе брови.

– Ты в этом уверена?

И от этих его предостерегающих слов мне почему-то становится лучше.

– Да, уверена, – отвечаю я. – А теперь пойдем, пока она не превратила кого-то из нас в лягушку.

– Думаю, это невозможно, – говорит Хадсон, когда мы выходим в коридор.

– Откуда ты можешь это знать? Она же богиня. Что, если она превратит кого-то из нас в лягушку-перевертыша?

– Думаю, лягушек-перевертышей не существует, – отвечает он с веселой улыбкой.

Я закатываю глаза и повторяю:

– Откуда ты можешь это знать?

– Я в этом уверен на все сто. Как-никак я живу уже двести лет и никогда не видел таких лягушек.

– Ты говоришь об этом так, будто, по-твоему, это хорошо, – парирую я. И да, я понимаю, что болтаю глупости, но раз уж у нас нет времени говорить о том, о чем я действительно хочу поговорить, лучше молоть глупости. Это предпочтительнее, чем завести нормальный разговор, в котором Хадсон будет каждые десять минут прибегать к каким-нибудь словесным ухищрениям, пытаясь понять, что на самом деле выбило меня из колеи. Я хорошо его знаю.