— Ты уже сто раз это сказал, — потянула его за локоть, чтобы шел быстрее. — Я и с первого раза поняла, что мы тебя тяготим, но сейчас я буду решать, что нам делать. Потому что ты в шоковом состоянии и ничего не соображаешь.

— Что за глупости? Ни в каком не шоковом. В нормальном я состоянии. Чего ты придумываешь? И паникуешь на ровном месте.

Гашиш, проводив нас взглядом, выставил два пальца в нашу сторону и сделал вид, что стреляет.

— Я тебе не Макс, понятно? Я не привыкла к такому и не знаю, что делать, и бегать не умею и драться тоже, — наверное, получилось слишком нервно, но внутри меня всё кипело.

— Да я бы и сам не догадался, что нужно просто шарфом по морде отхлестать.

— У тебя рука сломана.

— Это не рука. Это опять чёртова ключица. В том же месте. Срастись не успела.

— Очень больно?

— Довольно привычно. А то я уже забывать начал, как она болит. Перевязать нужно.

Куда мы вообще идём?

— За Пандорой, куда же ещё? После того, что они сделали, все способы и средства хороши.

Меня буквально трясло от злости, я сама была готова убить Вику.

— Правильно, — одобрил он. — Там эластичный бинт есть. И всё-таки, не могу поверить. Он там был. И просто смотрел. Как же так, Витя? Может, он даже знал, что она собирается сделать, и позволил ей…

— Я не видела его. Возможно, он отошел.

— Нет, он точно там был. Наверняка. Просто в голове не укладывается.

У меня не было слов, чтобы оправдать Макса.

— Я хотел быть нормальным. Очень хотел, — неожиданно сказал Артём приглушенным голосом. — Таким, как все. Обычным. С простой школой, с одноклассниками, друзьями. Гулять на улице и сидеть по ночам в интернете. Но у меня было по три концерта в неделю в разных городах. А мне одиннадцать.

Макс сказал, что, возможно, я какая-то биологическая модель роботов, разработанная в секретной лаборатории, специально для той жизни, которой я жил. Репетиции и концерты, концерты и репетиции. Честно. Мы с Максом долго искали на мне кнопку или чип. Я побрился налысо. Проткнул ладонь медицинской иглой, потому что мне показалось, что там есть провод, — он поднял руку, показывая шрам. — А потом решили, что если я робот, то во мне должно быть заложено беспрекословное послушание. И если я перестану выполнять всё, что от меня требовали, то смогу это проверить. Вот тогда я и бросил музыку. Хотел убедиться, что я человек.

— Почему же ты просто не сказал родителям, что устал?

Мы вышли на пустырь.