Я нашла Макса на обочине. Грязный с ног до головы, он полулежал возле кучи коряг, опершись на один локоть, другой крепко прижимал к себе. Лицо заметно блестело от пота, он с силой кусал губы, а дышал коротко и часто, с глухим внутренним стоном.

После того, как Вика оттолкнула его, я и не вспоминала о нем, даже не задумывалась, почему он не спустился вниз.

— Что случилось? — я кинулась к нему.

Под судорожно прижатой рукой расползлось тёмное пятно. Слишком тёмное, чтобы принять его за воду. Макс был бледен, а глаза полны страха.

— Позови Тёму, — прохрипел он, зажмуриваясь. — Я сейчас сдохну. Реально сдохну.

Только тогда я увидела чуть позади него длинную корягу сосны, в одном месте сучья её были переломаны, а ствол потемнел.

Заглянула ему за плечо и обнаружила торчащую из спины у самого бока толстую обломанную ветку, а вокруг сплошную кровь: поясница, джинсы, земля — всё было залито ей.

— Позови Тёму, — повторил он, и я, уже больше не думая ни о чём, сломя голову бросилась к реке.

Долго объяснять ничего не потребовалось, видимо, на моем лице был написан такой ужас, что после невнятных «напоролся на сук» и «лужа крови», Артём рванул наверх со скоростью, которой мог бы позавидовать сам Флэш.

Он и потом до самого моста делал всё очень быстро, нервно, почти не разговаривая. Весь привычный задиристый пафос слетел, и я впервые увидела его испуганным, но не растерянным.

В одну секунду он позабыл о том, что произошло между ними у реки, и всё то время, пока мы обматывали Макса повязкой из наших разодранных футболок и с огромным трудом укладывали на заднее сидение Пандоры, только и повторял «тихо, Котик, тихо».

Решение о том, что Макса нужно срочно перевезти на другой берег, где буквально в километре от моста находился приют с медикаментами, Артём принял немедленно, не раздумывая, лишь отдавая мне короткие указания и нетерпеливо раздражаясь от своего заикания.

Я села сзади вместе с Максом, положив его голову к себе на колени и, гладя по щеке, нарочно громко, чтобы не терял сознание, подпевала Лане о том, что буду любить его сильнее всех других женщин до скончания веков.

Артём то и дело поглядывал на меня, молча спрашивая «как он?» и я, не переставая петь, моргала в ответ, что «нормально». Хотя сложно было назвать нормальным то и дело закатывающиеся глаза и невольные стоны, но по крайней мере он пытался улыбнуться и поправить меня, когда я сбивалась со слов.

Мы успели прослушать две с половиной песни. Мост оказался совсем близко. Подъехали к самой кромке воды и остановились. Артём снял ботинки, закатал джинсы и вошел в реку. Поначалу вода едва доходила ему до колен, но потом поднялась до пояса и только ближе к середине дороги снова опустилась до икр.