— Но мы-то слов не понимаем, — настаивала мачеха.

       Гриша откинулся на спинку и качнулся на стуле:

       — Но я-то знаю, о чем пою… Я почти женатый мужик, и мне нельзя такое петь…

       — Гриш, ты можешь без подколов?! Спой уже что-нибудь… А то без ужина оставлю!

       — А я его ещё не заработал? Я семь потов спустил с твоими детьми. Мне срочно нужно в баню…

       И глянул на меня.

       — Я все помню… Пой. Потому что я уже не помню, когда ты в последний раз мне пел…

       Гриша начал с медленного перебора:

       — Вы просите песен, их нет у меня, — запел он, прищуренно глядя на нас поочередно. — На сердце такая немая тоска, — он специально понизил голос до баса, и мне оставалось только гадать, того требует песня или это он просто смеется над нами. — Так скучно, так грустно живется, так медленно сердце холодное бьется, что с песнями кончить пора.

       Он ударил по струнам и зажал гитару коленями.