Выключаю аппарат, монотонно качая головой. Складываюсь комочком, на узкой кровати, поджимая дрожащие губы.

" Что правда в этом мире? Что ложь?" Всё можно объяснить. Поступками. Словами. Не стоит, Макс. Не сейчас. Я слишком устала от пустых оправданий. Действия говорят громче слов. И сейчас они заводят меня в опасный тупик. Загоняют в угол. Где отсутствуют желания говорить, обсуждать; слушать, слышать… Там хочется абсолютно иного… Недосягаемой тишины. И покоя.

***

Лика

— Ох, Дима, Дима…,- озадаченно вздыхает мама, спустя несколько минут, после чьего-то раннего утреннего визита.

— Я хотел как лучше, — с толикой злости, приглушённо, сквозь зубы произносит Верховцев.

Может и вправду хотел. Такая реакция вполне на него похожа. Вот только чего именно? Мнусь с секунды возле порога, обвиняя себя в несанкционированном шпионаже. И ведь не правильно это. А стою. И не решаюсь выйти. Колеблюсь.

— Благими намерениями… — отмахивается мама, бросая попытки к переубеждению. — Узнает…,- затихает на полуслове, встречая меня на пороге полуулыбкой.

— Узнаю о чём? — пытливо окидываю взглядом троих собравшихся возле порога, ощущая как заходятся от румянца щеки. — Привет, Лёш, — бросаю, не глядя на парня из Димкиного " отряда спецов".

— Лик, я дозвониться до него не смог. Оказывается телефон сел. Пришлось отследить последнее местоположение. Извини, что разбудил, — тараторя, неумело оправдывается тот.

— Утро само по себе подразумевает проснуться. Пусть даже оно и субботнее, — философствую вяло, возвращаясь к былому вопросу:- Так о чем я не должна была узнать?

— У меня сборы, родная. Почти боевые. С применением огнестрельного оружия, — наигранно просто поясняет Верховцев. — Твоя мама услышав эту новость от Лёхи, с учётом вчерашних событий, слишком серьёзно к ней отнеслась.

— Ну да, — киваю в согласии, отражая всем видом, что принимаю чужие слова за чистую монету. — У каждого своё понятие некой " нормальности". Она с непривычки за тебя просто переживает.

— А ты? — бросает с вызовом.

— А я свыклась с необходимостью делать это молча, — парирую равнодушно.

— Поедешь со мной? — озадачивает напряжённым вопросом, в котором не так просто обличить истинный смысл.

— Задержусь не надолго, — произношу тише, уходя от ответа о датах и времени своего возвращения. К нему? В столицу. И не понятно чего больше в моем ответе: вины или обиды? — Помогу маме справится со свалившимся на неё нервным напряжением, — завершаю смиренно, так и оставляя вопрос в его взгляде открытым.

Спустя считанные минуты Димка уехал. Поцеловал в щеку. Одарил напоследок серьёзностью взгляда. И исчез за дверью. Молча. Так толком и не попрощавшись. Усилив, после своего ухода, во мне скверное чувство: будто я опять, снова сделала что-то не так. Или не сделала. Чёрт его разберёт. Если сможет…