– Ты выглядишь сногсшибательно! – только и сказал я, стараясь не переборщить.

Передо мной стояла незнакомка, смутно напоминающая мать моей дочери, поэтому я аккуратно выдавал фразы, прощупывая почву и пытаясь понять, какой теперь стала Вероника Новикова. Я внимательно вглядывался в её лицо, стараясь не упустить ни единого мимолётного движения, ни одной тени в её взгляде, которые могли бы дать мне хоть малейшее представление о её реакции на меня. И на какую-то долю секунды мне показалось, что простой комплимент из моих уст немного смутил её. Я успел заметить едва проступающий сквозь лёгкий макияж привычный румянец, такой родной и внутренне улыбнулся, радуясь, что способен вызывать в Веронике не только ненависть. Подобное открытие слегка придало мне уверенности, и я даже позволил себя улыбнуться по-настоящему, открыто и искренне, продолжая смотреть ей в глаза.

– Спасибо, – тихо ответила она, умело давя в себе смущение, которое мне с таким трудом удалось разглядеть. – Ты тоже неплохо сохранился.

Ответный комплимент был скорее похож на издёвку, и я в очередной раз убедился, что эта новая Вероника не имеет почти ничего общего с той, которая когда-то была моей женой, или очень умело притворяется.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – не успел я договорить вопрос до конца, откуда ни возьмись нарисовался Волков и я тут же почувствовал себя идиотом. «А на что ты надеялся? Что она будет одна ждать твоего прозрения?» – мысленно поддел я самого себя.

Несмотря на то, что Волков демонстрировал мне свои права на Вероника всеми доступными ему способами: обнимая её своими ручищами за талию и целуя в волосы, я продолжал искать в её глазах ответы на незаданные вопросы и, к своему огромному разочарованию, нашёл. Вероника так нежно посмотрела на Волкова, что у меня не осталось ни одного хотя бы крошечного сомнения – она любит его.

Это открытие буквально убило меня снова, я почувствовал, как тупое ржавое лезвие боли пробирается в моё сердце миллиметр за миллиметром, выдавливая из него жизнь и способность чувствовать. В который раз. И поделом мне, нечего было слюни распускать и тешить себя пустыми надеждами, необоснованными, ничем не подкреплёнными надеждами, несмело плавающими на поверхности моего разума, не позволяющими мне сойти с ума от потери смысла существования.

– Нам пора, – слащаво промямлил Волков, настолько наигранно и самодовольно, что мне даже не пришлось сомневаться в том, что он наслаждается моей болью.

– Да, – ответила Вероника, цепляясь за руки этого деревенщины, а у меня в памяти встала картина того вечера, когда она отдавалась ему, распростёртая на кухонном столе.