Она судорожно, всеми силами, на которую была способна, воззвала к справедливости. И вдруг, в одном из таких пребываний, обращаясь к богам, она поняла, что это щемящее, сжимающее сердце чувство невыполненного, забытого обязательства, было ничем иным, как незавершенной местью. Но по отношению к кому она допустила ошибку, слабость ума, хромоту коварства? Эта неугасающая мысль, бурлящая её мозг, словно скважину в земле, пробудила в ней желание вернуться – выйти из тьмы и сырости туннелей, и взойти на поверхность земли. Так она и поступила. Оказавшись на зелёной, мягкой, покрытой утренним инеем траве, Оливия закрыла свой единственный глаз. Ей было больно от утреннего света. Золотые лучи ослепили её. Она упала на густую траву. Благоухание цветов и трав, в купе со свежим морским воздухом, подгоняемые легким летним ветерком, наполнило её высохшие лёгкие чудесным ароматом. Вместе с этими приятными ощущениями жизни до её слуха дошли человеческие голоса. Слова людей были ей знакомы, но смысл их сочетаний был ей не понятен. Её голова провались в пустоту, мысли затуманились, и она потеряла сознание. Жизнь отвергла её, так же, как и смерть.

– Вы все сгорите во тьме! Сгниёте заживо! – кричала бесноватым голосом Оливия.

Она пришла в сознание и обнаружила, что находится взаперти, в каком-то чулане, под землёй. Здесь не было сыро, горел фитиль лампы. Она сидела на небольшой скамейке, рядом кучкой лежала сбившаяся сухая солома. Её уши отчётливо улавливали чьи-то голоса, говорили мужчины. Она вспомнила о викингах-захватчиках, о шотландцах-предателях, оставивших её жизнь наедине с мраком. Ей были ненавистны и те, и другие. Она ещё раз, набрав воздуха в грудь, с оставшейся силой неистово выкрикнула:

– Вы все исчезните, лишь скалы и камни останутся! Я проклинаю вас всех!

Голова гудела, напоминая ей, что она в слабом состоянии. Голод, как ни странно, не тревожил её плоть. Лишь остатки какой-то далёкой боли и чувство незавершенности чего-то наполняли её сознание, питая его. Она выла, как старая замёрзшая волчица, кричала необъяснимые слова, презирая всех и вся, пока не услышала тихий скрип, открывающейся позади неё двери. Оливия обернулась и в свете маслянистой лампы увидела бледное лицо священника. Под глазами виднелись тёмные пятна от недосыпания. Оливия опустила глаза, словно перед ней никого не было, и уставилась в пустоту. Она замолкла, в ожидании слов Натана. Он немного помолчал, изучая её, потом мягким голосом сказал:

– Мы искали тебя, считали, что ты умерла или погибла.

– Отчего же мне погибнуть? – с иронией в голосе сказала жрица. – От рук этих проклятых викингов? Гореть им в аду. Они всё равно уйдут, бросят тебя, и ты останешься один, со своим, никому не знакомым богом, Христом – вечным мучеником. За людские грехи я мучаюсь больше, чем он…