Гость, наверное, увидел по моему лицу, что я что-то вспомнила, и сел с удовлетворенной улыбкой.

– Она помнит. Она знает, кто она.

Его слова вернули меня в реальность, к двум людям, которых я любила больше всего на свете.

– Я – Берди Бладворт! – крикнула я, и из моих глаз хлынули сердитые слезы. – Кто вы?

Джордж обнял меня, притянул к себе, и я прижалась лицом к его плечу.

– Пожалуйста, – проговорил отец тоном, которого я никогда раньше у него не слышала. – Прошу тебя. Ради моей жены. Ради нашего ребенка. Пожалуйста, передумай. Поступи правильно.

– Передумать? И что такое правильно? – Гость сипло закашлялся. – Все, о чем я прошу, это и есть правильно.

– Но моя жена… – Он замолчал и посмотрел на маму, но та его, казалось, не слышала. Она смотрела на пчелу, ползущую по столу в поисках выхода.

– Ее дочь – все для нее. Все ее надежды и мечты – в этом единственном ребенке. Мы с женой заботимся о ней и любим. Она ни в чем не нуждается.

– И моя дочь – все, что у меня осталось в мире. Она – вся любовь, которая у меня осталась. Это трудно и вам, и мне. Но это правильно.

Он согнулся пополам в приступе кашля. Я ощутила странный запах – запах мокрого железа. Мама смотрела на то, как он кашляет, как отнял ото рта грязный носовой платок, запятнанный алой кровью. Я увидела складки у ее губ и глаз, каких прежде не видела. Они так и не разгладились потом до самой ее смерти.

Вспоминая о том дне и разговоре на кухне, я и не заметила, как прошла несколько кварталов от дома – в ночной рубашке и с суповой чашкой в руках. Марлен. Да, мне нужно увидеть Марлен. Сказать ей, что я помню имя незнакомца. Мистер Мутон.

Я взглянула на луну, пытаясь припомнить что-нибудь еще. Такое невозможно просто пережить и забыть, Берди. Но мы разделим это на двоих. Это будет наш общий секрет.

Руки задрожали, и я крепче сжала чашку в руках. Губы хотели выдать одну, последнюю тайну, но сердце этому решительно противилось.

Позади меня коротко взвизгнула сирена. Я обернулась. Лайл вышел из джипа и подошел ко мне.

– Берди? Ты в порядке? Мейси ужасно беспокоится.

Я спрятала чашку в складках ночной рубашки, еще не готовая делиться ею ни с кем. Слова не давались, поэтому я стала напевать мелодию из прошлого, мелодию песни со словами на иностранном языке, который я помнила, но не знала. Мари, Люсиль, Лизетт, Жан.