– Да. Поля, мне очень горько это сообщать, но Надежда…

– Не продолжайте, я много лет не общаюсь с Надей, мне не интересно. Спасибо за звонок.

– Умерла она. Поля, слышишь? Сегодня. Я к ней каждый день заходила. Она же болела, ты не знала? Я говорила, что в больницу ей нужно. А она твердила, ох, твердила, что жить собирается ровно столько, сколько ей положено. И ни дня больше. Мол, её там дочь заждалась. Поля, нужно похороны организовывать. Я её адвокату твой номер дала. Ты ж в наследстве её, наверняка, числишься. Она от отца не дала тебе ничего получить, так к себе-то вписала. Скучала она очень по тебе, слышишь?

– …

– Скучала, говорю. Совсем плохая стала.

– Что с ней случилось?

– Так сердце, Полина, сердце. И ноги у неё отнимались. И почки болели. Она до последнего дня ждала, что ты навестишь её. Ты приезжай, Поля, я по-соседски помогу с организацией похорон… Ты только приезжай, хорошо?

– Мне… мне нужно идти, вы извините…

Теперь вода тёплая и ласковая. Сон вытолкнул меня, но открывать глаза всё равно не хочется. Я и не открываю. Я всё помню. Помню, что происходило в пансионате. И как сюда попала. И как меня пытались убить несколько часов назад. Кто? За что? Этого я не знаю. Стивен? Бран? Ожившая миссис Беккер? …Надя? Нет, всё это… слишком.

Открыв глаза, я поняла, что лежу в ванной, наполненной тёплой водой. От водорослей и ила в волосах и платье вода слегка позеленела. Освещение тусклое, но так даже лучше. Слышно, как за стеной завывает ветер и клубится колючая ночь. Из крана в раковину капает вода. Тик-так-тик-так. Эдакий водный метроном. Мне не страшно и больше не холодно. Я рассматриваю своё детское полотенце с вышитым розовым щенком. Откуда оно здесь? Как уехала из дома Нади, ни разу его не видела. А теперь оно спокойненько висит на вешалке. Мишель сидит на полу, навалившись на стену. Его волосы и рубашка сильно промокли, на полу тоже солидная лужа. Его веки прикрыты. Одна рука опущена в воду. Почему-то думаю, где мой нож? И почему, собственно, мой?