Я отдёрнула руку и робко кивнула, чтобы он продолжал, выбора у меня не было.

– Однажды один художник с семьёй сбежал из Франции, полыхающей в то время кострами великой революции, в тихую, провинциальную местность, где хотел прожить долгую и спокойную жизнь. Многие тогда бежали в Германию, а он подался на юго-запад Великобритании. Судьба привела его в живописную деревушку, окружённую глухими лесами, там то его семья и решила обосноваться. По злому умыслу один из жителей деревни посоветовал им поселиться в богатом пансионе, что находился отдельно от деревни. Все знали, что это «дом из ниоткуда» – любой, кто проводил там ночь – умирал. А сама деревня когда-то была тюрьмой для грешных Псов – они не могли покинуть её из-за леса, что был пропастью между мирами. «Дом из ниоткуда» – отстроили Тени, живущие в той пропасти. Они уже давно потеряли своего Короля и выходили в наш мир самостоятельно, чтобы насылать на людей кошмары и питаться. Чтобы спасти семью от печальной участи, глава семейства заключил договор с Тенями и после коронации стал новым Королём… – Мишель склонил голову, переводя дух.

Я провела рукой по его бархатной щеке, нужные слова не находились, и я молчала. Он отлепил мою ладонь от лица и прижал уже к груди.

– Ты чувствуешь? Сердце. Оно бьётся. Я живой. Я человек. Такой же, как ты. Скажи, что веришь мне?

– Я верю тебе, Мишель. Но всё равно ничего не понимаю…

Он окунул руку в воду и решил, что она уже слишком остыла. Я же ничего не чувствовала.

С края полки под зеркалом свалился флакон Надиных духов «Красная Москва». Она эти духи обожала, добывала где-то в Русском квартале. Мишель увидел лишь, как из упавшего дозатора на плитку пролилось жидкое мыло.

Он подошёл к раковине и продолжил говорить уже смотря на меня через зеркало. Ненавижу этот эффект, всегда кажется, что отражение врёт.

– Семья того художника выжила и смогла покинуть дом, но он сам остался в нём навеки. Корона передаётся, словно родовое проклятие. Раз в несколько поколений сюда отправляется один ребёнок для того, чтобы проклятие не распространялось на весь род. Только так. У дома всегда должен быть хозяин. И тот, кто запирает Тени. Много веков они были заперты. Но…

Медленно, словно мертвец, восстающий из могилы, я поднялась из ванны. Тело казалось тяжёлым, чужим. С меня ручьями потекла вода. На мокром полу было скользко. Я аккуратно добралась до вешалки, скинула с себя необратимо промокшую сорочку и укуталась в своё детское полотенце с розовым щенком.

– Продолжай… – мягко настояла я.

Из прямоугольного окошечка открылся знакомый вид на старую автостоянку на другом конце улицы. Самым заметным и самым забытым экспонатом на этой стоянке всегда был некогда красный, а ныне насквозь порыжевший от коррозии, Плимут пятьдесят восьмого года, как в книге Кинга «Кристина». Смотря сейчас, как его лобовое стекло лоснится под светом уличного фонаря, я боялась, что как только выйду из ванной комнаты, больше не будет никакой Чёрной Лилии. Больше не будет Мишеля и нашей встречи в том озере. Что я его придумала, потому что сошла с ума. Что я всё ещё заперта в доме Нади. Меня пробила лихорадочная дрожь.