Как только она произнесла последние слова, Шейссах переплел их пальцы и потянул руку вверх. Аэлиша с молчаливым благоговением рассматривала прижатые друг к другу ладони, между которыми разгоралось нежно-изумрудное свечение. Ярко вспыхнув, оно разбежалось по коже сотней щекотных искорок, следы от которых сложились на тыльной стороне ладони в хитрый узор, напоминающий остролистый цветок.

Как только след окончательно потускнел, Шейссах подхватил ее на руки и стремительно метнулся под темные колонны пещеры. Она даже не удивилась, обнаружив за одной из них расстеленный кусок мягкой ткани.

— Сейчас ты станешь совсем моей, — возбуждённо прошептал мужчина, опуская ее на покрывало, — не бойся, больно будет не долго.

И сильное тело придавило ее сверху.

— Больно? — испуганно переспросила она.

— Женщинам, что впервые пробуют мужчину всегда больно, — пробормотал Древнейший, быстро избавляя ее от одежд.

— Но ведь ты не мужчина!

Шейссах поперхнулся и как-то странно посмотрел на нее.

— Ну да, — уверенно продолжила Аэлиша, — чтобы мужчина мог быть с женщиной, он должен устроить свои ноги между ее. Тогда происходит близость. Так священник говорил…

Такого громкого смеха она ну никак не ожидала услышать. Аэлиша оскорбленно дернулась, пытаясь встать и прикрыть руками обнаженную грудь. Его обидный хохот отрезвил. Что это на нее нашло? Позволить делать с собой такое! Конечно — он Бог, и очень хорош собой, а еще силен и целуется так… Она куснула себя за щеку, отгоняя сладкие воспоминания.

— Глупыш-ш-шка, — Шейссах перехватил ее руки и, не смотря на возмущенные взгляды, развел в стороны, — мужчину от не мужчины отличает иное.

— И что же? — сердито буркнула она.

— Вот это, — ее ладонь потянули вниз, под тяжелые складки пояса. Пальцы коснулись горячей твердой плоти, и Аэлиша мучительно покраснела, осознавая, о чем говорит Древнейший. Голозадых детишек она видела и чем отличается мальчик от девочки знала. А однажды довелось наблюдать мужчину без портков. Пянчужка решил облегчиться прямо на улице, не стесняясь проходящих мимо. Но… У Шейссаха ведь хвост, как же так?!

— Я покажу после, — зашептал мужчина, верно истолковав ее замешательство, — ты такая вкус-с-сная, не могу сдержаться.

Аэлиша забилась в крепких руках пуще прежнего. Вкусная?! Ох, это звучит очень и очень плохо!

— Не убивай меня! Пожалуйста, не убивай! Я совсем не вкусная, правда!

Новый приступ хохота заставил Бога ослабить хватку. Он смеялся долго и громко, сотрясаясь всем телом. Не по божественному хватался за живот, всхлипывал и утирал глаза. Аэлиша лежала ни жива ни мертва. Шейссах оказался в довесок ко всему еще и с приветом, совсем как ведьма. От этой мысли хотелось выть и плакать. Почему у нее так? За что? Стоит только тихонько порадоваться, что жизнь становится легче, как в то же мгновение жестокая судьба бьет наотмашь в несколько раз сильнее прежнего.