— Извини. Наверное, я просто не подумала. Так или иначе, технологическая эра изменила все. Дети схватывают материал и подвергаются воздействию материала раньше, чем в наше время. Так что думай о первом классе, как о детском саде в наше время.

Все это время я думал, что Инглиш это суперпродвинутый ребенок, а теперь я узнаю, что они все такие.

— Большинство детей начинают читать уже в первом классе. Они учатся в детском саду и даже в дошкольных учреждениях, в зависимости от того, куда они ходят, — продолжает Шеридан.

Я почесываю затылок.

— Бек, дети — губки для знаний. Научи их тому, что они любят, и все, чего они хотят, — это узнать больше.

— Да, папочка, как когда ты рассказывал мне о том, какие водители идиоты и как ты хочешь сбить их прямо на дороге.

Черт. Жестокая честность детей.

Шеридан хмурится, когда произносит:

— Нам с тобой нужно немного поболтать, дорогой.

— Не сомневаюсь, — говорю я с милой улыбкой на лице. Что угодно, лишь бы она была счастлива, но она права. Называть водителей идиотами — не лучший пример для моей дочери.

Когда мы возвращаемся домой и укладываем Инглиш в постель, Шеридан грозит мне указательным пальцем. Я следую за ней в нашу спальню. Она плюхается на кровать и поджимает под себя ногу.

— Ну, милый, что там насчет водителей-идиотов?

Я должен был знать, что это произойдет. Почесав затылок, я одариваю ее своей лучшей застенчивой улыбкой.

— Гм, да, это так. У меня есть небольшая дорожная ярость.

— Дорожная ярость. С нашей дочерью в машине. — Она даже не спрашивает, а просто констатирует факт и хмурится. Это нехорошо.

— Это всего лишь случайность, когда я немного возмущен. Например, когда движение плохое и люди ездят, как идиоты.

Она склоняет свою красивую головку и пронзает меня взглядом ясных глаз цвета морской волны. И я чувствую себя так, будто мне восемь лет, и я украл печенье, которое она велела мне не брать.

— Ты немного кричишь. И именно тогда, как я понимаю, ты называешь водителей идиотами?

Иисус. Я чувствую себя дерьмово. И это именно из-за нее. Иногда все дело в одном ее взгляде. С легким прищуром, словно задевает самую душу.

— Мне очень жаль. Инглиш не должна этого слышать.