Спустившись с вейром в холл, я мимоходом заглянула в гостиную и, удостоверившись, что Мэдок пока еще не успел отделаться от друга, решительно направилась к двери. Не менее решительно ее распахнула, сразу почувствовав, как в лицо дохнуло стылым воздухом, и испуганно ойкнула.

— Леди Адельвейн, приветствую.

Имени заговорившего я не помнила, но готова была поклясться, что видела его среди старших лордов, вечно крутившихся возле королевского трона.

— И я вас тоже, — пробормотала спустя несколько мгновений, гадая, можно ли начинать паниковать или пока еще рано.

За спиной Стального маячило еще два лорда, чуть помоложе, а замыкали этот зловещий клин два королевских стражника — их я узнала по темно-серой униформе.

Неужели за мной пожаловали? Хотя нет, тогда бы со мной не расшаркивались.

— Пропустите нас? — коротко осведомился мужчина, чьи широкие кустистые брови почти смыкались на переносице, отчего он выглядел не то хмурым, не то чем-то недовольным или озабоченным.

— Прошу. — Я отступила на пару шагов, освобождая незваным гостям дорогу.

На звуки голосов из гостиной показался Мэдок. Оставаясь верным самому себе — абсолютно бесстрастным, ровным голосом поинтересовался:

— Чему обязан такой чести?

— По приказу его величества короля Рейкерда Первого и Единственного вас ожидают в храме Созидательницы Пречистой для проведения священного ритуала — очищения от излишков силы путем прохождения через божественное пламя.

А ничего, что ему не от чего очищаться? Излишки силы… В нем и так магии сейчас кот наплакал.

По лицу Стального пробежали грозовые тучи.

— Я предупредил лорда Трейерса, что отказываюсь от участия в Охоте.

— Да, он передал нам вашу просьбу. — Старший лорд пренебрежительно усмехнулся. — Но вы слишком поздно струсили, герцог. Последнее испытание должно состояться завтра на закате, и вы примете бой от маркиза Доуна. Не позорьте ни себя, ни Харрас. Вы прошли долгий путь, так закончите же его достойно, а не как трус, испугавшийся за собственное благополучие.

Представляю, что сейчас творилось в душе у Мэдока. Струсил… Не позорьте… Трус… Каждый упрек бил пощечиной, на которые он не мог ответить.

— А если откажусь? — И тем не менее голос его по-прежнему звучал невозмутимо. Лишь на скулах сильнее обозначились желваки, и в глазах сверкнула глухая, с трудом сдерживаемая ярость.

— Тогда мне придется силой доставить вас в храм, а после обряда держать в заключении до самого Дар-ха-Раата.

Не я одна была свидетельницей этой не самой приятной сцены. Словно почуяв, что запахло жареным, в холл вышли Одель с Винсенсией, Матис, и даже не страдавшая излишним любопытством Марлен показалась на верхней ступеньке лестницы.