— Почему ты всегда так мила со мной, даже когда я веду себя как стерва? — говорит она растерянно, будто честно не может понять, почему я забочусь о ней.

Я останавливаюсь на пороге и хватаюсь за дверной косяк. Бросив ей грустную улыбку через плечо, я говорю:

— Потому что я люблю тебя. И это то, что делают сестры.

Я на цыпочках возвращаюсь в свою комнату и устраиваюсь под одеялом. Я ем пирожное и с каждым кусочком ненавижу себя. Лучше бы я не была такой. Жаль, что я не всегда обращаюсь к еде за утешением или для решения своих проблем.

Закончив, я ложусь на бок и смотрю в окно на луну, висящую над звездами. Скрип двери на петлях заставляет меня пошевелиться. Удивление окрашивает мое лицо, когда я замечаю Мэдисон, крадущуюся внутрь, несущую кружку с пирожным, который я ей испекла. Не говоря ни слова, я отодвигаюсь, освобождая ей место. Она забирается на кровать рядом со мной и задумчиво смотрит в потолок.

— Я знаю, что веду себя не так, но я тоже люблю тебя, Мак. Навечно.

Слезы текут по моим щекам при воспоминании. Прохладная грязь просачивается в мои джинсы, но я не делаю ни малейшего движения, чтобы встать и уйти. Я потеряла счет тому, как долго я здесь сижу. Мы похоронили мою сестру два дня назад, и хотя она ушла, действительно ушла, я все еще чувствую ее. Она повсюду. В моей голове, поглощает мои мысли. В воздухе, наполняющем мои легкие, и в крови, бьющейся в сердце. Она на свежем ветру и постоянном дожде, который, кажется, не утихает.