— Ты ни хрена не понимаешь, о чем говоришь. Ты совсем рехнулась? Сколько раз мы должны говорить тебе, чтобы ты держала свой гребаный рот на замке?

— В-вы... у-убийцы, — я задыхаюсь от давления на горло.

Глаза Винсента сверкают гневом, и он увеличивает давление.

— Ты пожалеешь, что связалась с кем-то из нас, Маккензи. Если из-за тебя я лишусь стипендии, ты труп.

Он отпускает меня и протискивается мимо, ощетинившись от гнева. Все мое тело дрожит, когда я смотрю, как они уходят, и думаю, что я в безопасности, пока Трент не выбивает коробку из моих рук. Она падает на землю, лимонное безе рассыпается у моих ног.

— Ты не выиграешь эту битву, милая, — зловеще говорит он, проходя мимо.

Они трусят по тротуару, ни о чем не заботясь. Я остаюсь стоять там, моя грудь вздымается от гнева, когда я пытаюсь сделать ровный вдох, ярость горит в моих венах.

Может, я и не выиграю эту битву, но я точно выиграю эту чертову войну.

На следующее утро я просыпаюсь от стука в дверь своей спальни. Я стону от оглушительного вторжения и выпрямляюсь на простынях. Мои затуманенные глаза фокусируются на маме и папе, которые стоят с гневом, написанным на их лицах. Моя сонливость внезапно рассеивается, и я сажусь, страх поднимает мой пульс на несколько ступеней.

— Что ты наделала?

— Что вы имеете в виду?

Я ничего не слышу, кроме рева крови в моих венах.

— Тебе предъявили иск о клевете.

Мои глаза расширяются, и я резко смеюсь.

— Прости, что? Это шутка?

Мой отец швыряет стопку бумаг на кровать, гнев окрашивает его лицо.