Заринка в удивлении подошла к стольной лавке и дотянулась до одной из склянок, похожей на хрустальную слезу.

Непростая, чудесная. Резная. С хрустальной пробкой поверху, приоткрыв которую девка ощутила нежный цветочный аромат. Вода душистая. Да только и таких Зарина не видала.

У нее ж все вода от Яры была, а та - на травах сельских настоянная. На цветах полевых. И пахла она приятно, да разве ж сравнится с этою?

Вторая склянка пахла сладко. Фруктами словно бы солнечными. Южными.

Третья - терпко. По-пряному.

На четвертой Заринка чихнула. Все ж таки непривычными были для нее те запахи, чудными...

А подле банок стояла шкатулка высокая. Купцова дочка знала, что чужое трогать нельзя. Да только и она барину чужая.

Девка осторожно приподняла разукрашенную цветами редкими крышку и ахнула от удивления: под ней, крышкой этой, покоились драгоценные бусы: что перловые, что золотыми ягодами рассыпанные. Серьги с каменьями алыми, лалами прозванными. Да самоцветные запястья. И столько всего - глазом не счесть.

- Нравится? - Барин стоял у входа. И дверь отпер тихо так, что она, Заринка, даже не почуяла. А оттого и стыдливо руку одернула, румянцем алым покрываясь.

И вспомнилось ей, что про наряд ее деревенский, все больше в покоях богатых простым глядящийся, что про косу нечесаную, светлой соломой в разные стороны торчащую.

И Заринка не подняла головы на барина, не ответила ему словом лишним.

А он меж тем улыбнулся в усы:

- Не стыдись, слышащая, ни платья своего, ни волос нечесаных, - он сделал навстречу Заре несколько осторожных шагов, словно бы пробуя расстояние на вкус. Будто бы понимал, чего ждать от девки молодой. - Не бойся. Я кликну баб крепостных, мамок-нянек, и они вмиг причешут-оденут тебя, барыней молодой сделав. А там и накормят что кулебяками сытными, что куличами сдобными. Ты только...

Он сделал еще один осторожный шаг в сторону шептухи, и Заринка от ужаса съежилась, попятилась спиною к лавке стольной. Зацепила подолом платья склянку с водой душистой, да и опрокинула ту.

Склянка с обиженным звоном хрустнула у самого пола, да разлетелась на осколки тонкие. А Заринка, не выдержав больше страха перед барином, разревелась. Бросилась собирать куски хрусталя тончайшего, поранив ладонь.

Боль опалила.

Умерила на время что страх, что смущение. И Заринка удивленно взглянула на руку, на которой по-прежнему колыхалась Черная Метка. А она уж и позабыла про нее.

Горько ей стало, обидно. Да только тут подскочил к ней барин знатный, встав перед девкой простой на колени и заговорил тихо, шепотом: