- Не бойся, не плачь. То ж просто кровь. Осколок. Я исцелю тебя. Гляди! - Он провел ладонью над рукой девки, и боль утихла, а рана алая затянулась, розовым рубцом покрывшись. А спустя минуту и ее, полоски нежно-розовой не стало. Словно бы и не ранилась никогда Заринка.

И метка исчезла. Вот только что колыхалась серед резных кожных линий - а тепериче и нету ее. Девка с недоумением вгляделась в руку свою.

Что это? Ворожба? И что за сила может так скоро целить?

Она подняла глаза к барину и отшатнулась: в глазах напротив ей привиделось волнение. Нетерпение, смешанное с желанием. Диким, как и сила, что теплилась внутри.

И все это - что сила, что жажда - искало выхода.

Заринка зажмурилась от ужаса.

А барин отшатнулся от девки молодой. Все видел: и страх девичий, и смущение первое. Да только в той, прошлой жизни, которая еще до Зарины, после даров драгоценных сменялись чувства эти другими, привычными ему. И девки дворовые охотно шли за ним что в покои каменные, что на простой сенник. Куда б ни позвал. А тут эта...

Страхом да брезгливостью от нее тянет. И желание в нем оттого разгорается только сильнее, да только не станешь ведь брать девку против воли. Потому как утолить голод можно, а вот насытиться - никак.

Досадно это. И потехи от того - на миг. А ему другого надобно.

Желания ее. Страсти жгучей, порыва душевного. Теплоты да ласки. По-другому - никак.

И Ворожебник уходит, кликнув перед тем крепостных да приказав служить им верно барыне молодой.

***

Свят метался по избе, что загнанный зверь.

Нынче на Головной Площади объявили, что Зара да Крайя - ведьмы, стало быть, чертовыми метками заклейменные. Вытянули что бабу старую, что девку молодую, в круг живой, из людей гудящих справленный. Да и показали чернильные пятна - у одной на ладони, у другой на плече.

И люди загудели пуще прежнего. Поклоны стали в землю бить, да молить о пощаде.

Про Знамение заговорили. И вспомнили далекую ночь, когда зарницы полыхали зимой. Про Крайю кто-то прокричал. Заговорили, что коль тогда сожгли бы ведьму старую, так и не появилось бы других, ею отмеченных. Да припомнили, что дочка купеческая родилась у нее на руках.

А вот про то, что и все село, что прежде Зары, что опосля нее, рождалось руками старой знахарки, забыли.

Помнится-то не все. И любая благодарность людская век свой имеет...

Кто-то даже канем кинуть силен был. Хорошо, что не угодил в них, так бы Свят и не сдержался.

И так вот в ссор ввязался, отбивать полез. Жалеет? Ничуть. Ни одного синца не жалко ему за подругу давнюю да бабку почтенную. Коль мог бы, так и отбил их у толпы. Да только что толпа? Она погудит и забудет, а вот в Камнеграде, откудова барин послан был, помнить умеют...