А меж тем Город Каменный открывал ворота. Тяжелые, дубовые, широкими железными латами укрытые. С увесистым засовом, ключами отпираемым. Да мощной герсой, что нехотя ползет, лишая Камнеград последней защиты.

И воротники спешат к барину, что даже глазом не ведет, остается на месте.

Слышно:

- Добре вечера, барин! Как дорога? Небось, притомились...

И поклон глубокий - его даже Заре заметно. Заметно и другое: как воротники боятся барина, как стараются, поклонами земными путь его устлав, поскорее вновь взобраться на бойницы, да опустить герсу за закрытыми воротами. Выдохнуть ошалело. И поблагодарить божиню, что нынче-то барин в добром расположении духа.

А далее - заулок мелкий, что по самому краю Города Каменного идет. И вонь здесь стоит, несмотря на стужу лютую. Брезгливо. Народ оборванный, полудикий. Тощий, голодный.

Да только никто к обозу руки за монетой не тянет - видать, не впервой им приезд барина того. Значится, дурно это все.

И внезапно путь полонян заканчивается у небольшой харчевни, над которой висит огромный деревянный ключ. Резной, с диковинным орнаментом. И чуется Заре от той харчевни и ключа ее сила дивная. Словно бы хочешь ступить ногою на порог, а тебе не дают. Удерживают.

Заринка пугается, да только страх от места сменяется другим - едким, ядовитым. Потому как здесь, у мощной силовой заслоны, с повозки снимают их с Крайей разом, вот только ту уводят внутрь, а ее, девку молодую, барин усаживает в другие сани - богатые, с орнаментом колеровым, золотом посыпанным. И в санях тех запряжена тройка белых жеребцов. Бубенцами украшенная серебряными.

И звон веселый от тех бубенцов идет...

Заринка помнит только то, что рот ее открылся для крика. Но крика девка не помнит. Как и ничего вокруг - дороги, изб, людей, - ничего. Только руку барскую, мелькнувшую перед глазами, да полог темный, тяжелым покрывалом укрывший усталый разум.

Сколько годин проходит с того часа, Заринка не знает. Не разумеет. Понимает только, что в Камнеград их привозили в сумерках, а проснулась она среди беленых стен добротных, забеленных утренним солнцем, отблескивавшим от хрустального снега.

Зара резко села. Огляделась кругом.

Ложе, на котором она провела ночь, было широким - не чета тем лавкам, что стояли в батькиной избе. Да, в Светломесте таких опочивален не видать!

Покои, что окружили шептуху тишиной, были белы как снег. Широки. Просторны.

Богаты.

Украшены что росписью стен разноколерной, что шкурами драгоценными, разложенными по ложу да по сундукам, коих в покоях было ровно два. Да в дальнем углу стояло зеркало - Заринка сразу поняла, что это - оно. Слыхала девка про такие диковинки, да только глазом не видала - уж больно дорогими были. А тут зеркало серед деревянной оправы. И перед ним - две лавки. Одна повыше, стольная, значится. С банками резными, стеклянными. Другая - пониже, сидельная.