Однако ж не менее приторно...
- Темный взгляд за тобою идет, ворож-ж-ея. Всегда ш-ш-ел, только нынче... ты заж-ж-ж-гла огонь особый, золотой. В ту ночь, что с беленицами повстречалась. Умением тайным напитала свой дар. Вот он и вспыхнул. Даж-ж-ж-е Копи озарились, а уж Лесные Земли...
Прикосновение ладони легко, и волосы под нею заиндевают. Холодно становится знахарке молодой. А слова все шипят:
- Эхо прокатилось на тысячи верст вокруг.
Смех. Ледяной, словно бы звон сосулек на ветру. И снова шипение:
- Это не так, Ворож-ж-ж-ея. Копи ничего не боятся. Мор не приж-ж-ж-ивется в морской земле, потому как и не земля это вовсе...
Снова смех. И снова шипение:
- Да и у Слуги свои планы. Знаеш-ш-шь, а он ведь не ж-ж-ж-елает тебе зла. Ей ж-ж-ж-елает, тебе - нет. Приш-ш-ш-ел ко мне за помощ-щ-щ-ью.
Смех-шипение. Шипение-смех.
И знахарка молодая уже не ежится - трясется от холода, а глаза все одно открыть не может. Не в силах. Только мужа зовет.
- Дар! - Голоса ее не слыхать, потому как за пеленой сна лишь она, его маленькая женщина. А он там, наяву. Два мира не пересекаются, и ворожея понимает это.
Сердце Ярославы трепещет, на лбу пробивает испарина. И живот крутит только горше: знать, дитя беспокоится, чуя опасность.
- Хочеш-ш-шь, покажу тебе все? - Снова шепчет Княжевна, - Копи могут говорить. Показывать. Копи могут многое. А за твое знание уже заплачено. Щ-щ-щ-едро. Ж-ж-ж-изнью и с-с-с-илой.
И знахарка замирает. Даже здесь, во сне она понимает: та, что предлагает ей помощь, запросит ответной услуги. И не откупиться от Княжны ни алтынами, ни каменьями дорогими. Жизнью? Да только она у Ярославы одна.
- Две, - поправляет ее Радислава. - Твоя и сына.
- По одной, - спорит Ярослава.
И холод, что стоит в палатах сплошной стеной, усиливается. Как и шипение:
- Море попросит ж-ж-ж-жертву.
- Дар? - Вопрос-предложение. - Улада передала мне дар ворожбы...