— Уже говорил твоему отцу, что у тебя очень тонкое восприятие души.

— Вот поэтому я чувствую, что он где-то рядом. Что ты сделал с ним? — спросила она без тени эмоций на лице.

— Почти ничего, — спокойно ответил лже-Спирит. — Так уж получилось, что он поделится со мной телом и своими умениями.

— Мы этого не позволим, — уверенно заявила Мака.

— Считаешь это неправильным?

— Нет. Ты не имеешь права присваивать себе чужое.

— А ты? Все вы, — он рукой указал на троицу перед собой, — имеете право забирать чужие жизни? Убили ведьму. Кто дал вам право на это? Шинигами? А если я скажу, что он лишь один из великого множества богов? А что если я скажу, что мои боги Лха** дали мне позволение присвоить себе тело Спирита Албарна… Ты, Мака, забрала жизнь моей хозяйки Гома-кьи, я заберу тело твоего отца. Равноценный обмен.

Глаза лже-Спирита хитро щурились. Он сеял сомнения и ждал их всходов в душе Маки, но повелительница была непоколебима.

— Это ложь, — категорично обрубила она. — Нельзя считать равноценными жизни тех, кто творит зло, и тех, кто пытается противостоять злу.

— Что есть зло? — не собирался так просто сдаваться Чованг. — Кто определяет, что есть благо, а что порочно? Твой Шинигами? Или мои Лха? Стало быть, на чаши весов стоит поставить двух людей и оценить их жизненный путь. Знаешь ли ты, Мака Албарн, скольких людей на Тибете я вылечил за сотни лет существования, скольким помог? Скольких сделал здоровыми или исполнил их желания? Знаешь ли ты, скольких убил твой отец по приказу вашего бога Шинигами? Знаешь ли ты, скольких сделал несчастными? Так кто из нас двоих достоин продолжить жить? Тот, кто дарует жизнь и надежду, или тот, кто их отнимает?

— Мой папа не убийца! — повысила голос Мака.

Все-таки шаман смог пошатнуть ее непоколебимость.

— Убийца, — медленно и с наслаждением проговорил он. — И вы, юные создания, тоже убийцы. Ваш бог учит вас убивать с самого детства, прикрываясь ложными представлениями о добре и зле. Но мир не черный и не белый. Все зависит от того, как смотреть и когда. Даже вечные снега на вершине Канг Ринпоче на восходе могут казаться кровавыми, а ночью черными.

Соул заметил, как Мака закусила от волнения губу, и ему это очень не понравилось. Не хватало еще, чтобы она поверила в хитрую паутину слов, в которую лающий голос Чованга медленно их скручивал. Пора было заканчивать бессмысленный философский треп.

Соул сделал шаг вперед и наигранно зевнул:

— А ты болтун, оказывается. Утомил уже.

Лже-Спирит впервые перевел взгляд с Маки на Соула и с интересом на него уставился.