В следующее мгновение воины сорвали с туртана одежду и подтащили его к столбу; привычными движениями вонзили в бок осуждённого железный крюк на верёвке и, подцепив его за ребро, подвесили на перекладине под неистовый рёв толпы.

Ану-син не придавала значение тому, что творилось вокруг. Она смотрела, как тело смертника вздрагивает от мучительной нечеловеческой боли, — и ураган мыслей и чувств не затихал в её душе, в которой гнев, унижение и боль оставили свой неизгладимый след. Она долго ещё стояла с отрешённым видом, а затем, когда копейщики начали очищать площадь от толпы, неспеша приблизилась к столбу.

Воины, казнившие осуждённого и теперь приглядывавшие за тем, чтобы его соратники не сняли тело с крюка, с подозрением уставились на женщину. «Позвольте мне просто подойти к нему поближе», — прозвучала тихая просьба, и, так как эта просьба подкрепилась несколькими сиклями серебра, стражники согласились пропустить незнакомку к повешенному.

Жизненные силы заметно оставляли Эришума, истекавшего кровью. Его руки поникли бы как плети, не будь они накрепко связаны за спиной. Дыхание его стало прерывистым, на губах выступила окрашенная кровью пена. Взор туманился, Эришум терял сознание. Он покидал этот мир, и последнее, что он видел, это женская ладонь, на которой сверкал, как кровавая слеза, крупный камень, вправленный в золотой перстень…

Спустя несколько дней после казни Эришума, обвинённого в измене царю и Ашшуру, царь своим указом назначил нового туртана. К величайшей досаде Шамашхасира, на глиняной табличке, скреплённой печатью владыки Нина, было начертано вовсе не его имя.

— Ты ведь раскрыл заговор Эришума не из личных корыстных побуждений, не так ли? — спросил у шакну царь, пристально вглядываясь в его лицо, точно пытался проникнуть в его скрытые дерзкие помыслы.

— Владыка, опасность миновала, и я горжусь тем, что сумел вовремя её предотвратить, — стараясь сохранять невозмутимость, ответил Шамашхасир. — Я дал тебе присягу верности: я здесь, чтобы служить тебе и защищать твой престол. Воля твоя для меня закон. Я буду счастлив служить под началом Оннеса. В прошлом я имел возможность убедиться, что он хороший военачальник и бесстрашный воин. И главное, я ни минуты не сомневаюсь в его честности и преданности тебе, владыка.

После этих слов Шамашхасир склонился в глубоком поклоне, прижав руку к груди.

Глава 14. Горечь разлуки и неожиданная милость Шамхат

Глава 14. Горечь разлуки и неожиданная милость Шамхат

В ниневийском дворце известие о том, что царь назвал туртаном отпрыска из династии придворных казначеев, стало для сановников, да и жрецов, потрясением. Неожиданно для всех Нин поступил по собственному усмотрению, изменив традицию, насчитывавшую сотни лет.