– Отчего же, понравилась. Правда, на мой взгляд, один куплет в ней лишний. Лучше его не петь.

– Из песни слов не выкинешь, ваше сиятельство, тем более, что они не мои.

– Кто же автор?

– Маркабрюн, его уже нет в живых.

– Значит ему уже все равно, а вы, однако, не пойте ее больше. В Иерусалиме, во всяком случае. Хотя, я думаю, что папе все равно же донесут, о том, какие вольности я здесь позволяю.

– Простите меня, – сказал Раймонд, – я совсем не подумал об этом.

– Ладно, – сказал граф, – будем надеяться, что винные пары усыпят бдительность папских шпионов. Садитесь к столу, рыцарь, ешьте, пейте, развлекайтесь, а завтра приходите ко мне. К этому времени мы успеем допросить вашу даму. И, если она невиновна, то вы сможете уделить ей внимание.

– Благодарю вас, граф.

Рыцарь отошел от наместника, которого тут же окружили бароны и военачальники Иерусалимского королевства. Раймонд сделал несколько шагов, разыскивая свободное место у стола. И столкнулся с командором Огюстом.

– Сэр, – воскликнул командор, – как понять ваше появление на этом пиру! Вы находитесь под арестом.

– Под арестом? По чьему приказу позвольте узнать? – поинтересовался Раймонд.

– По приказу фра Герэна, гроссмейстера.

– Я не вхожу в число иоаннитов, – холодно ответил шевалье, – кто-то более могущественный освободил меня из-под ареста.

– Вы намекаете на графа? – едва заметно кивая в сторону наместника, процедил командор.

– Я не намекаю, я говорю прямо. Я гость графа на этом пиру.

– Так, так, – сказал командор, – а это не вы сейчас пели эту кощунственную песню, в которой обвиняли Христа.

– Каждый слышит то, что он хочет услышать, – возразил Раймонд.

– Ну что же, полагаю, у святой инквизиции будет повод побеседовать с вами. К выдвинутым против вас обвинениям добавится еще одно.

– К каким обвинениям? – вежливо спросил рыцарь.