Нетвердой походкой Али вернулся в домик, в котором разместили пленных. Его сопровождало двое воинов и давешний войсковой эмир, который теперь всячески заискивал и угождал ему. Он распорядился убрать охрану от дверей, объявил, что они свободны в поступках. Оставил одного воина в их распоряжении и поспешил уйти. Видно боялся, что бывший пленник, снискавший расположение Баракат-хана передумает и заедет ему по физиономии.

– Кажется, ты давеча грозился не пить больше, – заметил Егорка.

– Каюсь, – сказал Али, – но, понимаешь, в чем дело. Когда сильные мира сего, а особливо те, от которых ты в данный момент зависишь, предлагают тебе выпить, отказываться довольно рискованно. Но я не отказываюсь от своих слов. Просто я взял отсрочку на один день. А где девушка?

– Если ты имеешь в виду мою жену, то Маша спит, – ответил Егорка.

– Мне слышится ирония в твоем голосе, – заметил Али. – Почему?

– А что же прикажешь мне серьезно к этому относиться?

Али пожал плечами, промолчал.

– А я думал, что ты сейчас напомнишь мне об учении кадаритов, – сказал Егор. – Ты ведь их сторонник.

– Уже нет, все происходит в силу сложившихся обстоятельств. Элемент случайности и человеческих действий. Она тебе не нравится? Посмотри, как она ухаживает за тобой, и еще недурна собой. Чего же еще желать от жены?

– Любви, наверное, во всяком случае, я иначе представлял себе все это. К тому же я не готов к семейной жизни. Ты лучше скажи, как наши дела?

– Кажется, и на этот раз обошлось. Завтра мы возвращаемся в Дамаск, если, конечно, наши с тобой планы совпадают. Я должен увидеть Малика Ашрафа.

– Правителя Дамаска?

– Да.

– А как же твой хадж?

– Человек сидит в тюрьме и страдает от этого. В моих силах помочь ему. Если я вместо этого отправлюсь в Мекку, это будет не хадж, а лицемерие. Время для паломничества упущено. А сейчас, если ты не возражаешь, я хотел бы лечь спать, – сказал Али.

Он лег, не дождавшись пока Егор выразит свое отношение к просьбе, и через минуту уже спал.

– Если ты не возражаешь, – повторил Егор, – а если я возражаю? Он вздохнул, вышел в соседнюю комнату, где спала Мариам. Долго смотрел на ее лицо, поправил сползшее одеяло, покачал головой, задул горящую свечу и вышел.

Дамаск