Женское лицо, расслабленное в неге, было для него безмолвным комплиментом. Габриэль поцеловал губы Хайфы и, скатившись в сторону, откинулся на спину. Его дыхание постепенно успокоилось.

— Ты великолепен, Джибраил. — Придя в себя, Хайфа привстала на локте и, нежно поглаживая шрам на его лице, прошептала: — Любимый, я буду каждый день втирать чудодейственную мазь в этот рубец, и через полгода он полностью исчезнет.

Безумство влюбленной женщины становилось все сильней. Сладострастные ночи мчались друг за другом в головокружительном вихре. Весь мир сосредоточился для Хайфы на теле любимого мужчины. Габриэль же растворился в чарах красавицы, полностью отдавшись ее изысканным ласкам и откровенному обожанию.

Слуги с каждым днем кланялись шевалье все ниже, и восточные сказки становились былью…

***

За прошедшие два года плена Габриэль проникся искренним уважением к высокой арабской культуре и людям, которые его окружали. Но мир, в котором шевалье родился, звал его, а обет святого паломничества все еще не был выполнен. Пора было выпутываться из соблазнительных сетей…

Укрывшись с Хайфой от дневного зноя в белоснежной беседке, Габриэль рассматривал замысловатый лабиринт посыпанных песком дорожек. Разбегаясь в разные стороны и огибая цветочные клумбы, кустарники и деревья, они опутывали весь райский сад. Посреди небольшого водоема журчал каменный фонтан, даря умиротворение и прохладу. Благоухание фруктовых деревьев соперничало с ароматом роз и жасмина. Недалеко на разогретом камне флейтистка выводила нежнейшую мелодию, и павлин, заслушавшись, позволил людям любоваться его красочным хвостом.

«Здесь хорошо заниматься любовью, а не выяснять сложные отношения», — мысленно ухмыльнулся Габриэль. Но любая волшебная история, придуманная неутомимой сказочницей, когда-нибудь да заканчивается. Надо возвращаться к своим единоверцам. Габриэль, конечно, плохо представлял свое будущее. Явиться к рыцарям Акры пешком, без оружия, и, брызгая слюной, доказывать им, что он — благородный шевалье из Северной Франции, — такая перспектива его не прельщала. Еще меньше ему хотелось оказаться на побегушках у какого-нибудь капризного сеньора. Ладно, как-нибудь выпутается. Он воин, человек действия. Пригладив волосы на затылке, Габриэль весело подмигнул Хайфе:

— Цирцея моя, скоро наступит день обещанной мне свободы! В силе ли договор с Музаффаром? Я свое слово сдержал — сбежать не пытался.

— Не волнуйся, мы с деверем с самого начала обо всем договорились. Можешь не ждать оговоренного дня. Ты свободен!

Упоминание о Цирцее больно резануло слух Хайфы, и без того в страхе ожидавшей этого разговора. Несмотря ни на что в глубине души она надеялась, что Габриэль в ее жарких объятиях позабудет обо всем. Не случилось. Горькая обида вышла из-под контроля.