— И даже конфискации имущества, — добавил возмущенный Кумазин. — Уверен, царь воздаст ему по заслугам![9]

— Какой прок мне в его деньгах, или ссылке? — простонала Лиза, и на ее глаза навернулись жгучие слезы. — Где-то здесь мой сын… и я должна найти его!..

В кабинет поспешно вошел Лев Ильич.

— Быть может, Вы дадите княгине успокоительное? — спросил его Кумазин, но доктор лишь сокрушенно качнул головой.

— Увы, граф, лишь чудом вернувшийся сын успокоит ее… Я говорю чудом, потому что по этим дорогам бродят тысячи людей без роду без племени… Что значит для них какой-то ребенок? Им все равно, живой он, или умер.

Надя помогла Лизе встать с кресла, и все вышли из кабинета.

— Князю нет оправдания, доктор, — тихо заметил Фредерик. — Лучше бы он убил ее. Мы должны увезти ее отсюда. Я не хочу оставаться под крышей этого дома, и мы не можем оставить Лизу одну в такую минуту. Едемтеснами, доктор…Намнужноуехать…

— Мы поедем, куда пожелаете, граф. Я всегда буду на стороне княгини… Язнаю, чтооначиста…

Александр медленно вошел в теперь уже опустевший дом. Чуть раньше он окаменело стоял во дворе и молча слушал Фредерика и доктора, грозивших ему царским судом. Александр не возразил им ни единым словом. На его лице застыла маска холодности и решимости; он ни словом, ни жестом не выдавал своего состояния. А на душе скребли кошки. Боль была такой глубокой, что он не мог возражать. Карелин начал верить, что сын, которого он недавно возненавидел, был, действительно, его, и оттого на сердце было мучительно горько. Он страдал, как и раньше, но теперь его страдания стали другими. Князь не мог себя понять, ему казалось, что он из другого мира. Не останавливаясь, он дошел до дверей спальни. Щуплая, беспокойная фигурка неотступной тенью следовала за князем. Верная Катя страдала вместе с ним. Александр открыл дверь, и Катя остановилась, напрасно ожидая слов от сына. Карелин молча опустился в кресло и уткнулся лицом в ладони.

— Александр! — робко позвала Катя, подходя к нему.

— Матушка! — отозвался он и поднял голову, чтобы посмотреть на нее. — Матушка! Какое утешение называть тебя так. Ты единственная, кто остался со мной в эту ужасную минуту… Я сейчас же поеду в Киев, — Карелин встал, — я должен найти сына! Мне сказали, что какой-то бродяга шел по той дороге. Вместе с ним шла женщина… Она несла ребенка!..

— Но Киев — такой большой город. Как ты найдешь их там? — горько спросила Катя, не находя себе места.

— Не знаю как, но найду. Я поеду не позднее, чем через час. Я уже уехал бы, если б этот человек не посеял в моей душе сомнения. Скажи мне, что я не должен сомневаться, матушка! Скажи, что Лиза виновата! Я должен быть уверен в том, что был беспощаден, но справедлив, когда делал свое черное дело… иначе я сойду с ума!.. Все молчат… Все боятся меня!.. Я несчастен, матушка, я разбит. Мне стыдно и больно!