* * *

Вероника мягко притворила за собой дверь и прошла по маленькому кабинету, примыкающему к спальне Вирхинии.

— Мария, — послышался совсем рядом недовольный голос невесты, — подойди сюда немедленно, дура этакая! Я уже битый час жду тебя! Ты принесла платки?

— Да, Вирхиния, принесла, — спокойно ответила Вероника.

— Вероника! — испуганно охнула Вирхиния.

— Пожалуй, я побуду горничной на время, чтобы сорвать с тебя наряд невесты, который тебе не следовало надевать! — небрежно обронила Вероника, прожигая кузину взглядом своих бездонных, черных глаз.

Увидев перед собой бледную Веронику с залегшими под глазами темными кругами, Вирхиния затряслась как осиновый лист, словно увидела привидение. Она в страхе попятилась назад, тщетно силясь улыбнуться.

— Т-ты л-лишила меня дара речи, — заикаясь, пролепетала она и жалко улыбнулась. Так мог бы улыбаться убийца, молящий о милосердии призрак своей жертвы, неожиданно восставший из могилы и стоящий перед ним. — К-какой сюрприз… Т-ты приехала на мою свадьбу?

— Нет, я не думала, что ты с твоими выходками дойдешь до такого!

— О чем ты?

— Ты еще осмеливаешься спрашивать меня об этом? — возмущенно воскликнула Вероника, но тут же взяла себя в руки. — Впрочем, я спросила глупость, — уже спокойнее сказала она. — На что ты только не осмелишься, Вирхиния? На какие чудовищные преступления не пойдешь? Какую подлость и гнуность не совершишь?

— Ты сошла с ума? Почему ты меня оскорбляешь? — перешла в наступление Вирхиния.

— Я тебя оскорбляю? — усмехнулась Вероника. — Да самые худшие оскорбления — ничтожная малость по сравнению с тем, что ты заслуживаешь!..

— Вероника!..

— Ты даже не представляешь, какое удовольствие я испытываю, глядя на тебя! Мне кажется, что я дышу впервые после долгого времени. Мне неважно, что ты вышла замуж за Джонни, и не имеет значения, как ты этого добилась. Бог знает, какими грязными способами подцепила ты несчастную, исстрадавшуюся душу. Важно то, что мы стоим лицом к лицу, что под твоим макияжем проступает бледность, а под маской чистой, незапятнанной женщины таится страх. Чистота и незапятнанность — смешной, нелепый маскарад при твоем ханжеском лицемерии и низости.

— Вероника, по-моему, ты просто сошла с ума. Уходи отсюда и оставь меня одну, иначе я закричу, позову на помощь слуг!

— Кричи, зови их на помощь, все равно они не придут. А станешь кричать громче — тебя услышат гости. И уж тут я не сдержусь, как сдержалась, бог знает почему, перед ступеньками алтаря. Я выложу то, что не сказала тебе и священнику. Я промолчала в церкви, но не из-за тебя, а ради этого дома, ради Джонни и дяди Теодоро, и ради моего собственного имени, которое, к несчастью такое же, как твое.