— Все пошли за свадебным кортежем, так что меня никто не слышит, — спокойно возразила Вероника, — а кроме того, мне безразлично, слышат меня или нет. Я хочу, чтобы все узнали правду!

— Вероника, дочка, ты меня пугаешь! — донья Сара нервно огляделась. — По-моему, ты больна. Полагаю, что ты разругалась с Сан Тельмо. Что ж, я боялась этого с тех пор, как ты вышла за него замуж, — скорбно вздохнула она, — но мы еще поговорим об этом. После я поговорю с твоим дядей, а сейчас меня зовут Эстрада. Я поеду вместе с ними, в их экипаже, а ты, ты… ну, ладно, увидимся позже! — торопливо попрощалась донья Сара и быстро ушла, точнее, сбежала, боясь, что Веронику узнают, и разразится скандал. Вероникой овладели странное спокойствие и в то же время холодный и непобедимый гнев, и она гордо вскинула голову еще выше.

— С каждой минутой я все больше нахожу, что Вам нужно дегжаться от всего этого подальше, — рассудительно заметил француз.

— Нет, Бело, я приехала бороться изо всех сил, чтобы победить эту клевету и ложь, — Вероника решительно отмела разумное предложение друга.

— Но для Вас это чегесчуг тяжело. Подумайте, что она уже стала женой Вашего кузена. Дгево знатного года выдегжит все, кгоме скандала и потеги довегия.

— Знаю, и я много думала об этом, но еще я думала о Мату-Гросу и об одном человеке, который остался там. Тот человек в отчаянии стоял передо мной на коленях, ненавидя и проклиная меня. И в то же время он безумно меня любил! Он полюбил меня вопреки всему, и был для меня дороже всех! Я поклялась ему, что правда восторжествует и воссияет так, что никто не усомнится в ней, и я должна сдержать клятву.

— Как же сильно Вы его любите! — задумчиво промолвил месье Бело.

— Уже не люблю, — быстро ответила Вероника. — Я уйду от него навсегда, но сначала сдержу клятву.

— Идемте, Вегоника, я отвезу Вас туда, где Вы сможете отдохнуть, все взвесить и обдумать, что делать дальше.

— Отвезите меня в особняк Кастело Бранко, друг мой. Сейчас я могу поехать только туда!

* * *

Дон Теодоро де Кастело Бранко остановился у главного входа в собор, перед парадной мраморной лестницей, чтобы отдышаться. Он чудом сумел ускользнуть от толпы друзей, так некстати обступивших его. Капитал, престиж и политический вес сделали дона Теодоро слишком влиятельным и известным человеком, а потому даже те, кто был незнаком с ним, старались воспользоваться удобным случаем, чтобы сблизиться. Чуть раньше дона Теодоро оттеснили от Вероники, а теперь он машинально прощался со всеми отъезжающими, безуспешно пытаясь скрыть печаль и тревогу. Ему хотелось узнать правду, которую собиралась открыть племянница, и в то же время он страшился этой правды.