— Поклянись, что все твои слова — правда!..

— Я клянусь тебе памятью Рикардо!!!

— Деметрио, — голос Вероники дрогнул.

— Вероника, любимая, жизнь моя, я сделаю все, что ты пожелаешь, — в глазах Деметрио затеплилась искорка надежды. — Я готов на любые испытания, жертвы, я искуплю свою вину, только не отталкивай меня, не говори, что твоя любовь умерла, иначе белый свет померкнет для меня.

— Деметрио, я не имею права прощать тебя. Я дала слово другому, тому, кто защитил меня в горький час печали, тому, кто был моей единственной опорой, когда мне было одиноко. Я не могу так вероломно предать его!

— Я сам поговорю с ним, Вероника! — с жаром продолжил Деметрио. — Он — благородный, порядочный человек, и должен понять…

— Тем больше оснований не быть вероломной!

— Вероника, я буду ползать у его ног и умолять. Я сумею объяснить, что не могу жить без тебя, и он поймет… Если ты отталкиваешь меня только из-за этого, то я уверен, что месье Бело…

— Вы пгоизнесли мое имя, месье Сан Тельмо?..

— Бело, друг мой…

— Вы очень вегно подметили, мадам, Ваш дгуг, лучший друг, и я счастлив видеть, что к Вам, наконец-то, пгишло счастье…

— Бело!..

— Пгостите меня за то, что слушал ваш газговог, но он был очень важным для меня…

— Бело, прошу Вас, — начал Сан Тельмо, но Бело не дал ему договорить.

— Не пгосите меня ни о чем, месье Сан Тельмо, не нужно. Я вовсе не собигался отбивать у Вас красавицу-жену.

— Но…

— Помните, как в моем стагеньком отеле в Куябе я в пегвый газ дал вам понять, что вы гевнуете? Так неужели я должен повтогять это сейчас?..

— Не лгите, месье Бело…

— Я лгал ганьше, догогая, а сейчас говогю пгавду. Посмотгите на эти могщины, на эти седые волосы. Чегез десять лет я стану стагиком, а Вы будете еще более ослепительны, если это возможно. Газница между нами станет оггомной, а бгак, некотогым обгазом, бессмысленным. Как истинная женщина, Вы и в подобных условиях сможете обгести счастье, но я недостаточно эгоистичен, чтобы быть счастливым за счет Вашего самопожегтвования…

— Друг мой!..