— Сереж, что за вопросы? Конечно, доверяю. Терпеть не могу такую спекуляцию чувствами.

Доверяешь, не доверяешь… Как вообще можно об этом еще спрашивать?

— Ладно, ладно, успокойся. А то ребенок сейчас тоже разбушуется.

— Он уже бушует, — улыбнулась Марина, — слышит папу.

Мажарин уже чувствовал себя отцом, хотя говорят, что мужчины проникаются этим чувством медленно, и осознание отцовства, любовь к ребенку приходят не сразу. Бред. Покажите идиота, который это придумал. Сергей уже любил своего еще не родившегося сына. Как можно не любить часть себя, растущую в любимой женщине? С диким восторгом обнимал ее живот, чувствовал шевеления ребенка и представлял, какой он, их сын.

Слышит ли его, понимает ли? Чувствует ли любовь и желание защитить от любых невзгод?

Как можно не проникнуться состоянием жены, когда с момента зачатия весь их мир буквально вертелся и строился вокруг нее и малыша?

Беременность они планировали. Обследовались, сдали все анализы, какие было нужно, пропили курс витаминов. Трахались по часам. Знали, когда у Маринки овуляция. Сережка смеялся: «Мажарина, если ты не забеременеешь в следующем месяце, это будет круто, потому что в жизни нет ничего круче, чем секс по графику».

Потом Марина забеременела, и это не было каким-то удивлением. Это было ожидаемо и логично. Задержка. Тест. Анализы, которые подтвердили здоровую беременность. Шаг за шагом он проникался этой мыслью: «У него будет ребенок. Скоро он станет отцом». С каждым днем к его ожиданиям прибавлялись все новые и новые штрихи. Марина менялась, в ней рос их ребенок. Каждый момент они пережили вместе. Все страхи, сомнения, токсикоз, прихоти, недомогания. Головные боли, боли в пояснице, ложные схватки. Перепады настроения, быстрая усталость и неожиданный прилив энергии.

Он переживал за нее. Страшно переживал, но своими волнениями с Мариной не делился, не желая добавлять ей тревог. Она и так стала мнительной. Но беременность протекала хорошо, что давало надежду: роды тоже пройдут без осложнений.

Сынок появился на свет вовремя, точно в срок, обозначенный врачом. Когда у Марины начались схватки, она была уже в роддоме — Мажарину позвонили.

Еще задолго до родов Марина расспрашивала Лиду, как та рожала. Смеялась: а вдруг она не поймет, что рожает. Лида сказала: «Не пропустишь, сразу поймешь». И действительно Марина сразу поняла. Будто кто-то сигнал подал:

«Началось». Тело обдало незнакомым жаром, и ее охватило состояние ни с чем не сравнимое. Боль тут ни при чем, поначалу она была терпимой. Потом стала сильнее. Стала почти невыносимой. Временные промежутки между схватками становились все короче. Марина считала минуты. И сами схватки. Каждая новая волна боли приближала ее к долгожданному событию — рождению малыша.