Мажарин остановил жену на пороге. Ему вдруг захотелось поцеловать ее такую.

Раскрасневшуюся, с блестящими глазами и запутавшимися в волосах снежинками. Он скинул перчатки и схватил ее лицо в ладони. Марина засмеялась за мгновение до поцелуя, и ее смешок, будто снежинка, растаял от касаний его горячих губ.

Они зашли в теплый дом. Дети уже разделись и, побросав вещи в просторном холле, бесились в игровой комнате. Стоя на пороге, чему-то возмущалась маленькая Вероника. Домашний питомец Мажариных, видимо, во всем поддерживая девочку, активно ей подтявкивал.

Сергей подхватил дочурку на руки:

— Опять пацанов строишь, да?

Ника весело засмеялась, рассыпая вокруг искры задора, которые неизменно заражали всех безудержным смехом.

— А чего они так громко говорят?

— Когда ты громко говоришь, тебе можно, да? — с улыбкой глядя на свое чадо, спросил отец.

— У меня от них слух режет, — закрыла ладонями уши.

— Ничего, это скоро пройдет. Сейчас поужинаем, и все успокоятся.

— Я хочу омлет с сосисками.

— Омлета нет, есть суп.

— А я не хочу суп, я хочу омлет с сосисками.

— Надо кушать суп, а то у тебя будет болеть животик. Как у Блохастика. Он не кушал суп, поэтому у него гастрит.

— У него гастри-и-ит? — удивленно округлила яркие голубые глаза Ника, произнося интересное слово.

— Угу. Ты же не хочешь к доктору?

— Нет-нет-нет, — замотала головой.

— Вот. Поэтому нужно слушаться маму и папу. Пойдем ручки мыть.

Сергей зашел с дочерью в ванную комнату на первом этаже, открыл кран с водой, и девочка самостоятельно вымыла руки.

— И лицо, — напомнил он, и Вероника послушно потерла щеки мокрыми руками. — Молодец, — похвалил отец, вытирая малышке руки и лицо мягким полотенцем.