Я делаю ему одолжение, позволяя себе легкую улыбку, когда нахальный ублюдок пробегает вдоль кровати и начинает устраивать себе гнездо среди моих подушек. Я сворачиваюсь калачиком рядом с ним, позволяя ему уютно устроиться в углублении, созданном моим телом, и через некоторое время он засыпает.

Я никогда не думала, что собака может так громко храпеть.

Я смотрю на новые часы рядом с кроватью, не думая ни о чем. Отчаянно пытаюсь и не могу ничего не чувствовать…

— Сильвер?

Макс топчется у открытой двери моей спальни, глядя на свои носки. За последние три недели Макс навещал меня почти каждый день, но вел себя тихо и замкнуто. Я хотела провести с ним время, пообщаться и поговорить о школе, и о Джейми, и о любой видеоигре, в которую он играл, но возможностей было очень мало. В больнице всегда были врачи и медсестры, которые входили и выходили, как будто в моей комнате была вращающаяся дверь, проверяя меня, задавая вопросы, записывая мою статистику, проводя дополнительные тесты. Мои родители всегда были там, один из них всегда сидел у моей кровати, пытаясь заставить меня смеяться или чувствовать себя лучше, когда все, что я хотела сделать, это сжаться в позе эмбриона под моими простынями и плакать.

Это первый раз, когда мы остались одни с той ночи, когда я чуть не умерла.

Приподнявшись на локте, я закрываю один глаз и щурюсь на него.

— Привет, приятель. Что случилось?

Макс тяжело сглатывает, постепенно поднимая взгляд, чтобы посмотреть на меня.

— Ты злишься на меня? — шепчет он.

Это в мгновение ока заставляет меня сесть прямо.

— Боже, нет. С чего бы мне злиться на тебя, приятель? Давай. Иди сюда и садись.

Мой брат подходит и садится на край кровати, вяло поглаживая Ниппера, когда тот тычется носом в его руки, ища угощение.

— Ну, я был груб с тобой, — шепчет Макс. — Я назвал тебя плохим словом.

Сука. Он назвал меня сукой у Джейми, и из-за всего происходящего я совершенно забыла, что это вообще произошло.

— Чувак. Это не имеет значения. Мы все расстраиваемся и иногда срываемся. Это не имеет большого значения.

Он шмыгает носом.

— Мне было очень стыдно за это. Позже. В новом доме. А потом тебе сделали больно, и я подумал, что ты умрешь, и...

— Эй, эй, эй, все в порядке. Теперь я в порядке. И я люблю тебя, Макси. Это не имеет значения. Тяжело быть одиннадцатилеткой. Иногда кажется, что весь мир против тебя, и ты плохо реагируешь. Я знаю, что ты не это имел в виду.

— Знаешь?