– Это были дружеские объятия, – возразила Диана. – Почему бы вам не спросить самого Френсиса?..

Джервейз решительно покачал головой.

– Нет-нет! Не хочу услышать из его уст признание в том, что вы любовники. – Он допил из стакана остатки бренди. – Как я ни люблю Френсиса… боюсь, простить его не смогу.

– Почему вы так уверены, что он подтвердит ваши подозрения? – в отчаянии всплеснула руками Диана.

Тут Джервейз пристально на нее посмотрел, и теперь его глаза были полны боли.

– Если не подтвердит, я буду знать, что вы развратили его своей ложью, а это еще хуже.

Диану переполняли досада и отчаяние.

– Значит, вы меня уже осудили и вынесли приговор, – пробормотала она. – В ваших глазах я уже проклята.

– Несомненно. – Виконт налил себе еще бренди. – Когда мы встретились впервые, я подумал, что вы выглядите как невинный ангел, но вы показали себя с совершенно противоположной стороны.

Он одним глотком выпил полбокала, и было видно, как двигался его кадык.

– Я с тринадцати лет знал, что проклят, но со временем это ощущение притупилось и уже начал думать, что, возможно, даже для худших из грешников не исключается… хоть какое-то спасение. Но вы были посланы из ада, чтобы утащить меня обратно вниз. – Его губы скривились. – А я-то дурак… О боже, я хочу вас даже сейчас, несмотря ни на что.

От его слов Диану словно обдало холодом, и одновременно она почувствовала отвращение.

– Помоги вам Бог, – прошептала она. – Сейчас вы говорите прямо как мой отец.

– Неудивительно. Уважаемый викарий считал, что женщины – источник всего зла и страданий, и я склонен думать, что у него было на то право.

– Прекратите! – Голос Дианы почти сорвался на визг. – Я не могу вас слушать! За что вы меня так презираете? Что я такого сделала?! Я не рассказала вам всего с самого начала только потому, что боялась. Мне хотелось узнать вас получше… Что в этом ужасного? Кроме того… – Диана почувствовала, что начинает злиться: ее тон сменился с умоляющего на гневный. – Почему я прошу у вас прощения, хотя это вы причинили мне самое большое зло?

– Похоже, ни один из нас не способен простить другого, – сухо заметил Джервейз. – Вы не можете простить мне насилие, а я не могу простить вам двуличность. Судя по великолепному представлению, которое вы сейчас устраиваете, вы и с самой собой не более честны, чем со мной.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – пробурчала Диана.

Джервейз с силой грохнул стаканом по столу. Бренди расплескалось по столешнице и его руке. Подавшись вперед, он с болью и гневом проговорил:

– Вы нашли мужчину, у которого есть очень веские основания сомневаться, что женщинам вообще можно доверять, но вы соблазнили его своей сладкой ласковой ложью до такой степени, что он вам поверил. Поверил, что доверие все-таки возможно… А потом, когда он был более всего уязвим, вы его предали. – Тяжело вздохнув, Джервейз тихо, почти шепотом, добавил: – На такое предательство способна только женщина. Ни один мужчина не способен на такую жестокость – мужчины этого просто не умеют.