Джервейз почувствовал, что его губы сами собой кривятся в злобной усмешке. Он с самого начала не хотел заводить этот разговор: чувствовал инстинктивно, что ничего хорошего из этого не выйдет, – но теперь уже нельзя было избежать неприятной беседы.

– Это логичное предположение, – кивнул он. – Я знаю, что в мое отсутствие ты к ней приходил, и знаю, что ваше общение было самым интимным.

– Господи, ты что, установил за Дианой слежку? Зачем тебе это понадобилось?

– Ты не забыл, что эта женщина по профессии шлюха? Я хотел знать, насколько хорошо идут ее дела.

Еще произнося эти слова, Джервейз уже ненавидел себя за это, но остановиться не мог.

– Не говори так о своей жене! – воскликнул Френсис. – Это не делает тебе чести. Если не считать нескольких светских мероприятий, на которые любой мужчина может придти безо всяких объяснений, она жила в Лондоне так тихо и респектабельно, как только может жить порядочная женщина. А если друг мужчина нанес ей визит, то в этом нет ничего непристойного.

– Хочу тебя предупредить, пока ты не вырыл себе еще больше ям, – вставил Джервейз. – Вчера я видел тебя с ней у озера.

Френсис прищурился. Джервейз впервые видел, чтобы его кузен смотрел так холодно.

– Она была расстроена: между прочим, из-за тебя, – и я постарался ее утешить, как мог. Как друг. Не больше, не меньше.

– И ты ожидаешь, что я в это поверю?

Френсис со вздохом пожал плечами.

– Джервейз, я не позволю называть меня лжецом ни одному мужчине, даже тебе.

Виконт тоже вздохнул.

– Я не виню тебя в том, что ты поддался ее чарам. Какой мужчина не поддался бы? Она может соблазнить даже монаха одним тем, что просто войдет в комнату. Только не лги мне.

Френсис с силой стукнул рукой по столу, так что карандаши и перья подпрыгнули.

– Черт подери, Джервейз! Ты клевещешь и на меня, и на нее! Она нежная, любящая, прекрасная женщина, и ты ее не достоин. – Голос молодого человека дрогнул. – Если бы я вообще мог полюбить какую-либо женщину – это была бы она. Но я перед Богом клянусь, между ней и мной не было ничего хоть сколько-нибудь неподобающего. Или ты настолько ослеп от ревности, что не в состоянии мне поверить?

Джервейз окинул кузена долгим взглядом, и где-то в душе его шевельнулась боль. Френсис был его лучшим другом. Кроме того, он был известен своей честностью. Стал бы его кузен лгать на эту тему? И более важный вопрос: действительно ли он сам верил, что Диана лгунья? Ведь доказательств ее неверности не было, кроме его собственной убежденности в том, что любая женщина, которая для него важна, непременно должна быть предательницей.