– Ты всегда говорил, что не хочешь быть мэром.

Но этого хочет мама. Её отец был мэром. Её дед был мэром. Это традиция, которую моя мама всегда мечтала продолжить.

Мама с папой не смотрят друг на друга, судя по всему, ни один из них не собирается обсуждать со мной это решение.

– Что касается Бет… – начинаю я.

Но отец не даёт мне договорить.

– Мы категорически запрещаем тебе с ней встречаться.

– Тебе стоит возобновить отношения с Гвен, – говорит мама. – Её отец согласился поддержать твоего отца.

Я встаю, стул летит в сторону, мама морщится от грохота. Я смотрю на родителей, ожидая, что кто-нибудь из них сейчас объяснит мне, что всё это значит. Они оба молчат, и я наконец-то понимаю, почему Марк уехал.

Бет

Бет

У меня нет куртки. И никогда не было. Я всегда говорила Исайе и Ною, что температура тела у меня автоматически повышается, когда температура воздуха падает. Но в Кентукки осенняя погода бывает стервозной. Днём жара. Вечером холод. Сегодня утром скользкая утренняя роса на выгоне у Райана промочила мне кеды насквозь. Ничего нет хуже, чем холодные мокрые ноги.

Я резко одёргиваю себя и останавливаюсь. Хуже – потерять лучшего друга. Я пережидаю боль и иду дальше. Когда-нибудь Исайя поймёт, что мы с ним – только друзья. Когда-нибудь он меня разыщет, даже на берегу океана. Такая дружба, как у нас, так просто не умирает.

Сегодня в школе родительское собрание, и я не знаю лучшего способа занять свободный день, чем провести его с Райаном. Честно говоря, я не знаю лучшего способа провести любой день. Время, отведённое нам с Райаном, стремительно тает, и я хочу быть с ним как можно чаще.

Бум. Я впервые услышала этот звук, когда вошла в лес. Он повторяется каждые несколько секунд. Бум. Вместо того чтобы направиться прямиком к дому Райана, я решаю пойти на звук и с радостью убеждаюсь, что поступила правильно, когда вижу прекрасное бронзовое тело, сияющее на солнце. Райан, одетый в одни спортивные штаны, разворачивается и бросает мяч в красную мишень, нарисованную на доске. Бум. Мяч попадает точно в середину мишени.

– А ты ещё удивляешься, почему люди считают спортсменов тупыми, – говорю я.

Райан оборачивается и широко распахивает глаза, а я продолжаю:

– На улице пятьдесят градусов[23], а ты без рубашки.

Холодный ветер гуляет по выгону, мои руки давно покрылись гусиной кожей. Да, приветствие получилось так себе, ведь теперь я не могу даже потереть их, чтобы мои слова не показались лицемерием или насмешкой.

Райан поднимает с земли майку и идёт ко мне. Утреннее солнце рельефно освещает тугие шоколадные плитки мышц на его животе. Моё сердце трепещет, как птица, отряхивающая крылья от воды. Боже, он просто великолепен. Сексуальный. Ослепительный. Мечта. Слишком идеальный для такой, как я.