Она побелела так, будто на нее снова напала горячка.

– Прекратите, – вмешался Джордж, – прекратите, вы обе!

– Не смей этого больше повторять, – шипела сестра. – Не смей меня проклинать. Если я упаду, то и тебя за собой утяну, Мария. И Джорджа, и всех остальных. Не смей такого повторять, а не то сошлю в монастырь и вовек своих детей не увидишь.

Она вскочила на ноги, бросилась бежать, только мелькала отороченная мехом накидка. Я смотрела, как она несется по тропинке ко дворцу, и думала: опасней врага не сыскать. Теперь она помчится прямиком к дядюшке Говарду, а то и к самому королю. Анну сейчас все слушаются, все, кто имеет власть надо мной. И если она пожелает моего сыночка или даже самой моей жизни, ей достаточно только слово сказать.

Джордж накрыл ладонью мою руку.

– Прости, сестренка, – неловко произнес он. – По крайней мере, дети останутся в Хевере и ты сможешь с ними видеться.

– Она все себе берет, – выдохнула я. – Она всегда все брала. Но этого я ей вовек не забуду.

Весна 1529 года

Весна 1529 года

И вот мы с Анной в монастыре Черных Братьев, прячемся за занавесями в самом дальнем углу. Не можем мы пропустить такого случая. Никто не может, всяк ищет хоть малейшего повода прийти сюда. Такого в Англии еще не случалось. Сегодня здесь будет слушаться дело о браке короля и королевы Англии, самое необычайное судебное разбирательство, необыкновенное событие.

Двор находится в Брайдуэльском дворце – прямо возле монастыря. Каждый вечер король с королевой будут восседать рядом за пиршественным столом во дворце, а по утрам отправляться в монастырь, где собирается суд, чтобы решить: а был ли брак в действительности, можно ли признать законными эти двадцать долгих лет их любви?

Что за ужасный день! Королева в самом лучшем наряде, она, очевидно, решила не обращать внимания на постановление суда, предписывающее ей не одеваться слишком роскошно. На ней новое красного бархата платье с накидкой, отороченной золотым шитьем. На рукавах и подоле – опушка из черного соболя. Темно-красный чепец обрамляет лицо, на котором ни усталости, ни грусти. Вот уже два года старается она не показать своих чувств, оживленная, пылкая, готовая бороться до конца.

Когда короля просят выступить перед судом, он поднимается и объявляет собранию, что его всегда мучили сомнения о законности этого брака, с самого начала. Королева прерывает его – никто еще в целом свете не осмелился прервать английского короля, – говорит спокойно и рассудительно, указывая на то, как долго он позволил дремать своим сомнениям. Король, теперь уже на слегка повышенных тонах, продолжает читать заранее подготовленную речь, но видно – он смущен.