– Никто его и не продает, просто из него делают принца. У него тогда будут все права. Кто знает, не станет ли он следующим королем Англии. Ты должна гордиться такой возможностью.

Я закрыла глаза, похолодевшую кожу обвевал прибрежный ветерок. Мне даже показалось, сейчас в обморок упаду или стошнит меня. Как же мне хотелось свалиться замертво в тяжелой болезни, тогда им придется отвезти меня в Хевер и оставить меня и детей в покое.

– А Екатерина? Что станется с моей дочуркой?

– Можешь оставить ее себе, – резко ответила Анна. – Кому нужна эта девчонка.

– А если я откажусь? – Я взглянула в честные глаза брата. Я все еще доверяла Джорджу, хотя он меня и не предупредил.

Он покачал головой:

– Не можешь ты отказаться. Она уже все устроила. Подписано по закону, и печать поставлена. И дело с концом.

– Джордж, – шепнула я, – это мой мальчик, мой малыш. Сам знаешь – он для меня вся моя жизнь.

– Ты сможешь с ним видеться, – постарался утешить меня брат. – Будешь ему теткой.

Меня будто ударили. Я споткнулась на ходу, не смогла удержаться на ногах, пришлось опереться на руку брата. Повернулась к молчащей, ласково улыбающейся самой что ни на есть хитренькой улыбочкой Анне:

– Все, все тебе, да? – Слова мои источали ненависть. – Тебе все нужно. Мало тебе короля Англии у ног, еще и мой сын понадобился. Словно кукушонок, всех остальных птенцов в гнезде готова сожрать. Что еще нам надо сделать, чтобы твоему честолюбию было довольно? Всех ты нас погубишь, Анна.

Она отвернулась, не в силах вынести написанной на моем лице ненависти.

– Хочу стать королевой, – только и сказала она. – А вам всем придется мне помогать. Твой сынок Генрих может в этом деле поспособствовать, а потом мы ему отплатим добром за добро. Ты знаешь, как это делается. Только дурак лезет на рожон: как кости лягут, туда и надо идти.

– Когда мы с тобой играем, у тебя кости со свинцом. Я этого тебе не забуду, Анна. На смертном одре твоем припомню тебе, как ты у меня отобрала сыночка. Потому что боишься – своего не будет.

– Почему не будет? – Сестра по-настоящему уязвлена. – Ты родила, так отчего и мне не родить?

Я удовлетворенно расхохоталась, бросая слова ей в лицо:

– Потому что дни идут, а ты моложе не становишься. И король тоже не молодеет. Кто знает, будет ли у вас сынок? Я-то от него двух деток зачала, одного за другим, такого прекрасного мальчишку, Генриха моего, Бог лучше на землю не посылал. Тебе ни в жизнь не родить такого второго. Нутром чую, тебе ни за что не родить такого красавчика. Только и можешь, что украсть моего, – сама знаешь, у тебя своего никогда не будет.