Раздался взрыв хохота. Я залилась краской. Уильям потянулся к отсутствующему мечу. Но обижаться на шута бессмысленно, особенно если сам король смеется.

Генрих протянул руку, весело похлопал Анну по животу:

– И не зря!

Она раздраженно отбросила его руку. Он застыл, хорошее настроение сразу угасло.

– Я не лошадь, чтобы меня щупать, – бросила Анна.

– Будь у меня кобыла с вашим характером, я скормил бы ее собакам, – холодно возразил король.

– Норовистую лошадь нужно уметь объездить, – с вызовом произнесла она.

Мы ждали обычной бурной реакции. Долгую минуту король молчал, улыбка Анны становилась все более вымученной.

– Не все лошади того стоят, – ответил Генрих едва слышно.

Только несколько человек, те, что сидели поближе, разобрали его слова. Анна побелела, но в то же мгновение вскинула голову и рассмеялась, будто король произнес что-то невероятно остроумное. Окружающие опустили голову, каждый сделал вид, будто занят разговором с соседями по столу. Ее взгляд скользнул мимо меня к Джорджу, их глаза встретились осязаемо, как рукопожатие.

– Еще вина, дорогой муж? – предложила Анна.

Голос не дрожит. Один из придворных выступил вперед, налил королю и королеве вина, обед начался.

Генрих мрачен. Его не веселят ни танцы, ни музыка, хотя ест и пьет он еще больше обычного. Он поднялся на ноги, морщась от боли, захромал по залу, говоря то с одним, то с другим, выслушал чью-то просьбу, подошел к нашему столу, где сидели придворные дамы королевы, остановился между мной и Джейн Сеймур. Мы одновременно вскочили на ноги, но он смотрит только на нее. Потупив глаза, Джейн делает реверанс.

– Я устал, очень устал. Как бы хотелось очутиться в Вулфхолле, вы бы собрали для меня букет из трав.

– Я готова сделать все, чтобы ваше величество смогли отдохнуть и избавиться от боли, – произносит она со сладчайшей улыбкой.

Генрих, которого я знала, переспросил бы: «Действительно все?» – радуясь вульгарной остроте. Но этот новый Генрих придвигает табурет, делает нам знак сесть подле него.

– Можно вылечить синяки и шишки, но не старость. Мне сорок пять, и я впервые чувствую свой возраст.

– Это из-за падения. – Голос Джейн звучит мягко, утешительно, словно молоко капает в подойник. – Вы ушиблись, устали, вы изнурены заботами о безопасности королевства, ведь вы день и ночь думаете об этом.

– Кому я оставлю в наследство прекрасную страну? – скорбно говорит Генрих. Оба смотрят на королеву, Анна, вспыхнув от гнева, – на них.

– Хвала Господу, королева ждет сына.