– Давай думать о сегодняшнем дне. Зачем загадывать на годы? Когда у тебя родится сын, потом еще сыновья, можно будет не бояться старости.

Она положила руку на расшитый драгоценными камнями корсаж:

– Мой сыночек!

– Ты готова?

Она кивнула, пошла к дверям. Снова это движение – плечи назад, подбородок вверх, на губах улыбка. Горничная распахивает дверь, Анна, сияя, как ангел, оказывается лицом к лицу со сплетниками, перемывающими ей косточки в ее собственной приемной.

Вижу, семейство явилось на подмогу, – похоже, дядюшка услышал достаточно, чтобы испугаться. Тут и мать и отец. Удивительно – дядя в глубине комнаты дружески беседует с Джейн Сеймур. Джордж подходит к Анне, берет ее руку. Гул нарастает – обсуждают ее прекрасное платье, ее дерзкую улыбку, группки беседующих распадаются, перемещаются, соединяются вновь. Сэр Уильям Брертон целует Анне руку, шепчет что-то об ангеле, спустившемся на землю, Анна смеется, возражает – она лишь прибыла с визитом. Непристойные намеки почти забыты. Возле двери началась сутолока; неуклюже топая, вошел Генрих, на круглом лице новые морщинки боли. Уныло кивнул Анне:

– Добрый день, мадам. Позвольте проводить вас к столу.

– Разумеется, дорогой супруг. – Ее голос слаще меда. – Как я рада – ваше величество прекрасно выглядит.

Ее талант быстро переключаться всегда озадачивал Генриха. Вокруг – алчные лица придворных, а она в хорошем настроении?

– Вы уже успели поприветствовать сэра Джона Сеймура? – Король указывает на того, кому она меньше всего хотела оказать честь.

Ее улыбка становится еще шире.

– Добрый вечер, сэр Джон, – произносит она кротко, как его собственная дочь. – Надеюсь, не откажетесь принять от меня небольшой подарок?

Он смущенно кланяется:

– Сочту за честь, ваше величество.

– Это резной табурет из моих личных покоев. Изящная вещица из Франции. Думаю, вам понравится.

Он снова кланяется:

– Весьма признателен.

Анна искоса смотрит на короля, улыбается:

– Это, собственно, для вашей дочери, для Джейн. Чтобы ей было где сидеть. Пока у нее нет собственного места, ей приходится занимать мое.

Гробовая тишина.