Джеймс привязал лошадь и сел рядом с Леонорой. Прищурившись, он посмотрел на солнце, лучи которого пробивались сквозь узкие листочки деревьев. По ветке, смешно перебирая ногами в своеобразном танце, боком двигался какаду. Тишина словно раздувала жар в груди Джеймса, и кулаки его угрожающе сжались.

– Он ударил тебя?

Леонора прикусила губу и покачала головой; в глазах ее блеснули слезы. Ответила она не сразу:

– Нет.

Джеймс разжал лихорадочно сжатые занемевшие пальцы.

– Расскажи мне, что произошло.

Губы ее приоткрылись, и с них уже готовы были сорваться угрожающие слова, сказанные Алексом, – она могла сказать о них только одному человеку, которому это было небезразлично. Но в этом-то и заключалась проблема: Джеймсу это действительно было небезразлично. И поэтому он вмешается, он будет противостоять Алексу. В памяти всплыл холодный блеск револьвера…

Джеймс наклонился к ней:

– Ты не хочешь рассказать, что же все-таки случилось, Лео?

Подбородок ее мучительно сморщился:

– Нет.

Она скорее едва слышно выдохнула это слово, чем произнесла его. Потом отвернулась и, склонившись, точно плакучая ива, разрыдалась. Она пыталась унять слезы, но тело продолжало содрогаться.

Не думая о том, что делает, Джеймс притянул ее к себе. Продолжая плакать, она уткнулась лицом ему в грудь. Пальцы ее ухватились за край его рубашки и судорожно сжали его, а он крепче обнял ее за плечи. Шелковые волосы ласкали щеку, и Джеймс закрыл глаза. Ее слезы, промочив ткань рубашки, согревали его кожу, но каждое ее всхлипывание рвало душу.

Постепенно рыдания стали затихать, дыхание успокоилось. Леонора отодвинулась, взглянула Джеймсу в лицо, будто видела впервые, и выскользнула из его объятий. На порозовевших щеках остались полоски от слез, влажные глаза были необыкновенно большими и зелеными – в них, казалось, отражался весь окружающий мир.

– Прости. – Переведя дыхание, Леонора взглянула на него. – Ты, наверное, считаешь меня глупой. Разревелась тут как маленькая. – Она предприняла слабую попытку улыбнуться. – Я не должна была отрывать тебя от работы. Прости, – повторила она. – Все, я в порядке. А тебя, вероятно, уже ждут люди.

Без нее его рукам было холодно. Опершись на локоть, он прилег и принялся рассеянно теребить траву.

– Как бы ни были хороши аборигены, – улыбнулся он, – я все же предпочитаю твою компанию.

Леонора застенчиво улыбнулась. На ее лицо уже возвращался естественный цвет. На миг глаза их встретились, и от этой чистой, чарующей красоты у Джеймса перехватило дыхание, а по телу прокатилась горячая волна. Он отвел взгляд в сторону и снова спросил: