– Имея такую фамилию, как Валеро, разве я могу быть кем-нибудь еще, кроме итальянца?

– Когда твои родители эмигрировали сюда?

– В 1919 году. Сразу же после войны. – Он ловко намотал спагетти на вилку.

– Ты живешь с ними? – Алиса задала свой вопрос в тот же момент, как Джесси пообещал:

– Когда-нибудь я обязательно приготовлю тебе настоящие спагетти.

От удивления Алиса даже забыла, о чем спрашивала его.

– Ты умеешь готовить?

– А ты – нет?

Покраснев, она уткнулась в свою тарелку.

– Я никогда не пробовала.

– Эй. – Джесси перегнулся к ней через стол. – Я пошутил.

– Знаю. Просто сегодня я вдруг поняла, что ничего не умею в жизни. Я не умею водить авто. Не умею готовить. Я никогда не была на Кони-Айленде. Пожалуй, это мне следует извиниться за то, что я выросла избалованным ребенком в Верхнем Ист-Сайде.

– Ты нисколько не избалована. Достаточно разок станцевать в «Пале-Гарнье»[11], когда после выступления поглазеть на тебя приходят богатые парижанки, чтобы понять, что значит быть избалованной.

– Даже не знаю, на что в твоих словах обратить внимание в первую очередь, – не веря своим ушам, заявила Алиса. – Ты танцевал в «Пале-Гарнье»? И насчет парижанок я обязательно расспрошу тебя, но пока танцовщицу во мне интересует все остальное.

Джесси покраснел.

– Да, я танцевал в «Пале-Гарнье».

– Ты очень хорош.

– Знаю, – согласился он, и Алиса поняла, что он не хвастает. Он просто констатировал факт. Танцовщиком он был потрясающим. И заслужил право гордиться этим.

Алиса отодвинула тарелку.

– Больше не могу съесть ни кусочка.